Читать книгу "Танцующий с тенью - Федерико Андахази"

Ивонна была беглянкой, которую разыскивают. Она совершила самое опасное из возможных нарушений. Гардель дал ей приют в «гнездышке Француза» и, несмотря на то что о существовании этой квартирки, спрятанной в центре большого города, было известно лишь немногим, певец не мог не сознавать, насколько это рискованно. Тем более что он – Гардель. С фирмой Ломбард играть было не принято. За прегрешения намного меньшие он получил пулю под сердце – хотя и тогда уже был Карлосом Гарделем.

8

Эта ночь ничем не отличалась от других. Доставив Гарделя к его дому на улице Жана Жореса и отогнав машину в гараж, Хуан Молина решил пройтись пешком до пансиона, где он жил. Когда он уже свернул с Коррьентес на Аякучо, у знакомых дверей он увидел целую толпу; люди старались подобраться поближе к патрульному полицейскому и карете скорой помощи, остановившейся посреди улицы. Молина зашагал быстрее. Протиснувшись сквозь толпу зевак, юноша успел разглядеть носилки с лежащим на них телом, укрытым с ног до головы. Белая простыня, накинутая на тело, вся была пропитана алой кровью. Юноша прошел в пансион; в холле, запахнувшись в свой розовый халат, сидела в кресле хозяйка-галисийка. Ноги она закинула на высокий табурет, а к правому глазу прижимала мешок со льдом. Молина попытался хоть что-то понять по ошарашенным лицам постояльцев. Юноша быстро оглядел всех собравшихся и вдруг заметил, что не хватает его соседа по комнате. В ту же минуту его догадку подтвердили испуганные голоса жильцов:

– Сальдивар, – эхом передавали собравшиеся друг другу.

Молина пронесся по узкому коридору к своей хижине; когда он распахнул дверь, его ожидало кошмарное зрелище. Постель Сальдивара походила на разделочный стол в мясницкой. Стены были забрызганы кровью, простыни тоже стали красными и липкими. Небогатые пожитки Молины валялись по углам, костюмы и рубашки были изрезаны в лоскуты. Юноша подобрал с пола маленькую рамку с фотографией матери и посмотрел на ее лицо сквозь разбитое стекло. Гитара превратилась в кучку деревяшек, соединенных лишь обрывками струн. У Молины закружилась голова. Пришлось выйти на улицу, Глотнуть свежего воздуха. Тут же, в дверях, он столкнулся с галисийкой, которая как будто ожидала его появления. Не отнимая мешочка со льдом от правой половины лица, хозяйка решительно произнесла:

– Вы здесь больше не живете.

Молина разглядел, что женщине досталось сильнее, чем показалось ему вначале. Струйки крови засохли у нее в уголках губ, а левая скула вздулась, как шар.

– Берите все, до чего они не добрались, и уходите сегодня же вечером, – сказала галисийка.

Молина не успел задать ни одного вопроса, галисийка сама объяснила, что Сальдивар был убит по ошибке.

– Они приходили за вами.

И тогда, вне себя от ярости, хозяйка рассказала, что в пансион ворвались два мерзавца, приставили ей к горлу револьвер и начали допытываться, где Молина. Когда он сказала, что Молина еще не возвращался, ее всю изметелили. Понукаемая побоями и расспросами, галисийка рассказала, как пройти в комнату Молины. Тогда негодяи бросили ее под конторку в холле, и уже оттуда, не в силах подняться, она услышала выстрелы.

– Немедленно собирайте вещи и уходите.

Молина забежал в комнату, вытащил из поломанной рамки фотографию и, не зная, какими словами просить прощения у хозяйки, еще раз протолкнулся сквозь толпу и покинул пансион, как беглый преступник.

Ему снова некуда было идти.

Хуан Молина дошел до площади Конгресса, уселся на скамейку рядом с фонтаном, закурил и попытался найти какое-нибудь объяснение происшедшему. Голова все еще кружилась. И вдруг Молину охватила паника. Если нашлась какая-то причина, по которой его решили убить, то сколько же их было для убийства Ивонны! И тогда все начало выстраиваться в четкую картину. Юноша подскочил с места, будто на пружине, и бросился бежать. Он несся что есть духу по Авенида-де-Майо, боясь, что вот-вот случится непоправимое. И эта гонка дала Молине возможность все спокойно обдумать. Ивонна сбежала из-под покровительства организации братьев Ломбард. И речь шла не об обычной проститутке: никто за всю историю кабаре «Рояль-Пигаль» не приносил им таких денег, как она, каждую ночь вытряхивая на стол Андре Сегена целое состояние. Молина далеко выбрасывал ноги, словно каждым своим шагом он стремился не просто выиграть время, а вообще запретить ему двигаться вперед, обратить его вспять, переменив направление вращения земли. И пока певец бежал, он пытался восстановить связь событий. За исчезновением Ивонны последовал его собственный необъяснимый отказ от выступления – всего за день до его долгожданного дебюта в «Арменонвилле». С другой стороны, Андре Сеген почувствовал, что он и Ивонна чем-то связаны: француз видел, как они каждую ночь танцуют танго, наблюдал за их разговорами в самом укромном уголке зала. Теперь Молина бежал по улице Суипача, обливаясь потом не от набранной скорости, а от ужаса, и размышлял. Для Андре Сегена все было очевидно: юноша и девушка, без сомнения, сбежали вместе. А если уж само по себе предательство не имело оправдания, то простить двойное предательство было просто невозможно. Нарушителей следовало разыскать во что бы то ни стало. Молина знал, что никогда не простит себе смерти Сальдивара. Он несся вперед по Коррьентес, пока наконец не увидел перед собой сверкающую вывеску: «Глостора». Певец остановился, достигнув дома, где располагалось «гнездышко Француза», и дрожащим пальцем нажал на звонок третьего этажа. Ничего не произошло. Молина давил на кнопку с таким ожесточением, что казалось, он вот-вот продавит стену подушечкой пальца.

Никто не отвечал.

9

Хуан Молина был уже готов высадить дверь плечом, когда увидел за стеклом заспанную Ивонну, выходившую из лифта. Только тогда юноша немножко пришел в себя. Вид у девушки был полусонный, волосы растрепались, и все же она показалась Молине еще более прекрасной, чем всегда. На Ивонне японская рубашка, она подчеркивает женственность ее высокой стройной фигурки – а лицо выглядит совсем по-детски. Пока она шла к двери, Молина поднял голову к небесам и прошептал слова благодарности. Увидев, что ее друг весь бледный, в поту и тяжело дышит, Ивонна стряхнула с себя остатки сна и прибавила шагу, заметно обеспокоившись. Руки ее так дрожали, что она долго не могла всунуть ключ в замочную скважину. Наконец дверь открылась. Девушка впустила Молину и, не говоря ни слова, обняла его. Победив с себе безотчетное желание прижать любимую к своей груди, чтобы никогда больше не отпускать, Молина мягко взял Ивонну за запястья и отстранил от себя. У этой женщины уже есть хозяин, а верность – превыше всего. Вслух молодой певец такого никогда бы не произнес, но слова, сказанные Гарделем, стали для него ненарушимой заповедью, звучащей у него в ушах всякий раз, когда он видел Ивонну: «Послушайте, приятель, на самом деле мне нужен не просто шофер – мне нужен человек, который будет мне верен».

Освещенные красным мерцающим сверканием «Глосторы», Ивонна и Молина долго сидят в молчании на широком диване возле самого окна. Она смотрит на него сквозь бокал с виски, который держит на уровне глаз. Он курит, рисуя огоньком сигареты фигурки в воздухе – недолговечные рисунки, которые появляются и исчезают в такт неоновому мерцанию вывески. И вот, освещенные этим красным тревожным сиянием, погруженные в тень общей печали, чувствуя на губах привкус поражения, они поют дуэтом: