Читать книгу "Возлюбленная одинокого императора - Юлия Цезарь"

к Амелии. — Я подготовлю кабинет в ближайшие дни и введу вас в курс дела.

Амелия посмотрела на тарелку и покраснела от стыда — она ведь, уплетая их, даже не заметила, сколько съела. Но Императора это только явно забавляло, и потому краснота быстро спала.

Амелия подумала, что директор оглашает об окончании трапезы, ведь его выход из-за стола всегда сопровождался именно этим, но на этот раз её глаза остановились на возвышающимся над ней мужчиной. Она до сих пор пыталась не сталкиваться с ним взглядом, стоило расстоянию меж их телами сократиться на столько, оттого опустила взгляд, который теперь упирался в его коленки.

— Думаю, не стоит с этим меня баловать — на платья со временем будет уходить в два, а то и в три раза больше ткани, — помолчав, нашлась она с ответом. — Но мне было приятно, что вы вспомнили об этой мелочи. Спасибо. Сегодняшний стол был особенно вкусным.

Император хотел было что-то сказать, но закрыл рот — Амелия приподняла ладошку, но сразу, словно она была намагничена, опустила обратно к коленке. Её тело вдруг напряглось, и было видно, как она борется с чем-то внутри себя.

Амелия знала, что от неё хочет дождаться Император. И когда-нибудь либо он потеряет терпение, либо просто перестанет ждать, разрушая всё то, что создалось между ними за прошедшие дни. И пусть было построено одними лишь силами Императора, всё равно было видно невооруженным глазом, как поправились их отношения.

И Амелия сейчас пыталась решиться. Либо она продолжит к нему привыкать, чтобы в будущем не быть «шокированной» его нетерпением, либо продолжит строить вокруг себя бессмысленную стену из веток и хвороста, которые будут сожжены жарким пламенем Императора.

Когда Император стал думать, что борьба внутри Амелии закончена не в его пользу, её ладошка вдруг вновь стала подниматься к нему, прося помощи встать из-за стола, но на этот раз к коленке она более не опускалась. Правда, и сама Амелия не смотрела на директора, но с её стороны это уже был первый и довольно трудный для леди шаг.

Он немного помедлил, но взял ее руку уверенно. И пусть внутри от соприкосновения кожи все взбудоражилось, внешне он никак этого не показал. Ее ручка была маленькой и казалась хрупкой. Осторожно потянув ее на себя, Император помог Амелии подняться и при этом сам выпрямился. Оказавшись с ней так близко, он желал прикоснуться не только к руке, но сдержал себя. Это был огромный шаг с её стороны, поэтому нельзя поступать неосторожно. Любое резкое движение сейчас могло спугнуть ее.

— Провожу Вас до комнаты и прикажу слугам доставить лакомства и для Льюиса, — произнес он с улыбкой, приглашая идти подле него, а не позади, как обычно.

— Этот проказник вчера был явно обижен, что пришлось доедать обед, — улыбнулась Амелия, пусть и как-то натянуто. Она пыталась разрядить то, что бушевало внутри неё, но как?

Рука Императора была такая горячая, такая большая, но хват уверенный — не было никаких сомнений у любых девушек, которых держала эта рука, что шли они подле сильного и властного мужчины. А это всегда внушало доверие, и будь сейчас другое время и другая жизнь, Амелия бы поддалась на это.

Но увы, он всё еще был её завоевателем, и леди просто шла подле. И пусть иногда, по привычке, она отступала на шаг назад, Император медлил, позволяя себя нагнать. Даже от всего его тела веяло какой-то уверенностью и теплом, которое было ощутимо даже на расстоянии, будто вся его душа есть огонь, которым он владеет.

— Могу ли я спросить Вас о личном? — может, хоть разговоры заставят её перестать краснеть?

— Конечно, спрашивайте, — ответил он, ничуть не напрягаясь. Он смотрел перед собой и изредка бросал взгляды на Амелию, когда она отставала. — Я отвечу на любой ваш вопрос.

— Какое ваше настоящее имя? — она рискнула поднять глаза и как раз встретилась с его случайным взглядом, но хоть в этот раз, будто требуя ответа, она не отвернула лицо. — Почему именно «Император»? Из какого вы дома?

Он остановился и неотрывно посмотрел на нее. Это был тот вопрос, на который он не мог ответить. Пока ни друзья, ни враги не знают его имени, они не смогут причинить ему вред. Никто не найдет его семью или родственников, не сможет шантажировать. Все знали, что его семья носит титул герцога, но уникальная внешность не позволяла определить к какой знатной семье он относится. Хотя это тоже может оказаться враньём в конце концов.

— Зовите меня Император, как и все остальные, — произнес он без тени эмоций на лице и возобновил путь. — Мне так привычнее. Уже не помню, кто назвал меня так впервые, но это было очень давно. Иногда мне кажется, что я сам забываю свое настоящее имя.

Амелия опустила голову и как-то обреченно вздохнула.

— Вы соврали мне, — сказала она. — Пообещали, что ответите на любой мой вопрос. Быть может, я многого прошу, и смею затрагивать действительно личные темы. Но вы мне соврали, милорд.

И что она этим хотела сказать? Может, это была одна из неведомых для неё дорог, на которую она попробовала ступить и уткнулась в стену? Или хотела знать, так ли будет с ней честен Император? Стоит ли его вообще о чем-то спрашивать? Так как он и его замок стали для Амелии всем миром, у неё не было других вопросов, кроме о жизни своего тюремщика. И те ответы были под замком.

— Это нечестно, — голос её был спокоен и тих, и не было и тени какой-то обиды или злости. Амелия просто говорила то, что думала. Практика показала, что, пусть Император порой и злился на её слова, но он правда ценил её прямоту. — У меня нет выбора, кроме как отвечать на ваши вопросы, а мне не дозволено даже узнать ваше истинное имя.

— Эту тайну не дозволено знать никому, леди Амелия, — отрезал Император, желая закрыть эту тему. — Быть может, однажды я и раскрою вам свое имя, но сейчас можете спросить что-нибудь ещё. Что-нибудь, кроме этого и моей родословной. Я отвечу и не стану врать или лукавить.

— Но более меня ничто не интересует, — призналась она. — Школа как школа. Я познаю её, смотря в окно утром и днём, когда у детей тренировки. О мире? Солнце светит, весна пришла, и дни становятся теплее. Более мне нечего знать. О моём муже? Я навлеку на себя ваш гнев, если хоть раз заикнусь о нём. В последние года —