Читать книгу "Однажды в Лигурии. Рецепты гедониста - Лидия Евгеньевна Давыдова"

я… я отдам вам весь задаток… – И с этими словами она выбежала из гостиной.

Саша залетела в комнату, зашла в ванную, подставила лицо под струйку ледяной воды. Живот скручивало, ей казалось, что вот-вот она вывернется наизнанку. Саша взяла сумку и выбежала из квартиры. Встала у лифта, нажала пару раз на кнопку, руки тряслись, глаза застилала пелена из непрерывно капающих слез. Не дождавшись лифта, она кинулась вниз, слишком быстро и неосторожно, не рассчитав и не увидев, что ступеньки выше ее шагов. Саша споткнулась, попыталась схватиться за перила, но не успела и, с криком пролетев последние ступеньки, упала. Дышать стало невозможно, левое плечо пронзила резкая боль, голова не двигалась. Саша жалобно застонала.

Глава 21

В квартиру Паолы Саша вернулась утром. Из больницы ее забрал Стефано. Они зашли в дом, и водитель грустно пошутил:

– Синьорина, mi raccomando (рекомендую), пользуйтесь лифтом, не спускайтесь больше пешком.

Саша грустно кивнула головой, то же самое он сказал в ее первый здесь день. Магда с поджатыми губами ждала ее на пороге.

– Эх, пани Александра, ну и заставили же вы нас поволноваться. Хорошо, что вывих, а не перелом.

По привычке Саша направилась в свою комнату, но Магда взяла ее за локоть здоровой руки и показала на дверь рядом со спальней Паолы.

– Нет, не там, ты переехала в комнату ближе к спальне Паолы, ваши комнаты соединяются.

– Так ты будешь ближе ко мне, – подхватила Паола, она вышла из гостиной.

Увидев Паолу, Саша залепетала:

– Синьора Паола, мне очень жаль…

Паола покачала головой:

– Сейчас ни о чем не думай, тебе надо восстановиться.

Новая спальня Саши оказалась еще просторней, над кроватью свисал толстый махровый шнурок.

– Это чтобы ты могла звать Магду или меня, если тебе нужна помощь, – пояснила Паола, – хорошо, что пострадала левая рука, и хорошо, что не гипс, а повязка, так тебе будет проще.

Саша присела на край кровати.

– Доктор сказал, что мне ходить в этой штуковине двадцать дней, но через две недели я собиралась вернуться домой, у меня уже и билеты куплены.

Паола взяла стул и села рядом с Сашей.

– Дорогая, билеты можно поменять.

Саша растерянно смотрела в пол:

– Насчет вчера, я… дело в том, что…

Паола резко прервала Сашу:

– Говорить об этом мы сейчас не будем.

Мама, узнав о произошедшем, сказала, что надо «смотреть под ноги». На эти замечания Саша реагировала всё меньше. Маму не исправить, можно исправить только свое отношение к ней.

Саша чувствовала себя совершенно разобранной и подавленной. Спала плохо, ее любимое положение «на животе» было теперь сложно осуществить. Просыпаясь среди ночи, Саша непрерывно думала об Алле, об Эдуардо, которого не видела с того дня. Она слышала, что он занимался подготовкой маминого юбилея.

Раиса Марковна зачастила. Она больше не заходила, а фактически жила у Саши.

Усевшись на скамеечке, она набирала спицами петли для нового шарфа и рассуждала: «Эдуардо до такой степени поражен тем, что выбрал для биографии мамы «не писателя», что, наверное, отойти не может. Ну и Алла всё еще здесь, вся такая томная, изящная, успешная, он, наверно, ходит с ней на свидания и слушает ее киноистории».

Саша закатила глаза.

«И вот не надо глаза закатывать, ладно? Сама виновата», – прошипела Раиса.

В новой комнате Саши плавал знакомый запах. Саша не могла понять, что это, пока однажды Магда не достала из комода свежее белье. На нижней полке стоял… флакончик «Красной Москвы». Бабушка крахмалила и складывала все скатерти в скрипучий комод, где они лежали рядом с таким же флакончиком… «Красная Москва». Когда бабушки не стало, Саша забрала все скатерти и положила в свой шкаф, но так ни разу и не постелила на стол.

– Откуда это здесь? – удивилась Саша.

– О, это пани, э… синьора Паола привезла давным-давно из Санкт-Петербурга. Хотя, если честно, я терпеть не могу это запах, – Магда чихнула, – я предпочитаю класть в белье мешочки с лавандой или ароматное мыло.

Саша взяла флакончик и закрыла глаза. Любимый с детства аромат. «Красная Москва».

В тот день после утренней прогулки с Магдой, так решили, пока рука не окрепла, Саша вернулась в комнату и застала там Паолу.

Она сидела у письменного стола и листала рукопись.

– Синьора Паола… добрый день…

– Ты ложись или хотя бы присядь, давай я тебе помогу.

– Да ну что вы, – Саша нелепо засуетилась, пытаясь поднять подушку одной рукой.

Паола помогла Саше устроиться поудобней, а сама уселась на стул рядом. Яркий свет падал на ее большой перстень из кристалла и рассеивался радугой цветных бликов.

– Я хочу услышать твою историю… – произнесла она.

Сашины брови взлетели вверх, она поджала губы.

– Какую?

– Всю. Как ты начала писать, как перестала это делать, откуда ты знаешь Аллу, я – одно большое ухо.

Паола позвонила в звоночек и попросила Магду принести им кофе.

Саша рассказывала про бабушку, дневники, литературный кружок, премии, Раису Марковну и… Аллу…

– Так она нагло сперла твою идею! – выпалила Паола, используя сильный глагол «fottere», не типичный для этого социального класса. – Почему ты молчала?

– Я… не знаю… Алла пригрозила мне тем, что расскажет… что я…

– Что ты не настоящий писатель, – подхватила Паола.

Саша кивнула.

Паола выпила залпом кофе и вздохнула, она встала и открыла окно. В комнату ворвался бодрый лигурийский ноябрь. Паола закрыла глаза и вдохнула полной грудью.

– С каких пор ты позволяешь такому ядовитому человеку, как Алла, оценивать твое творчество?

Саша пожала плечами.

– Ну она…

– Что она? Она, милая моя, беспринципная воровка. А ты… ты неуверенная и не умеющая за себя постоять маленькая девочка. Хотя на самом деле вовсе не маленькая, а очень даже взрослая, – добавила Паола и нежно улыбнулась.

Саша сидела всё это время не двигаясь. Ей стало холодно, она надела байковый капюшон.

– Я боялась вас подвести, мне стыдно, что я соврала.

– Ты соврала, что любишь писать?

– Нет… – промычала Саша, – я очень люблю писать.

– Или, может быть, ты соврала о том, что очень много писала раньше?

– Да, я писала, но…

Паола опять посмотрела в окно.

– Такое красивое небо сегодня… – Она повернулась к Саше. – Помнишь, ты спрашивала меня, как мне удается быть всегда такой счастливой. Кроме того, что я люблю жизнь, я люблю себя в ней и принимаю себя полностью. Я снисходительна и добра к себе. Мое мнение о себе самой никогда на зависело от мнения окружающих. Понимаешь, о чем я?

Саша кивнула и тяжело вздохнула… Раиса Марковна нервно