Читать книгу "Однажды в СССР - Игорь Борисович Гатин"

я у тебя учеником буду?

– Не понял. Это на хрена?

– Давай! За здоровье! Здоровье за деньги не купишь.

– Точно! Вот ты молодец! Всё правильно понимаешь! Ух!

– Паш, зато я ничего просить не буду.

– Это как? А тебе это на хрена?

– Да потому что я и работать не буду.

– Это как?

– На вот жульенчик, пока горячий. Паш, ну ты же сам сказал, что тебе ученик не нужен. Давай я буду просто числиться, а на работе появляться на часик-другой, а потом ты меня отпускать будешь.

– А мне это на хрена? Кстати, жульен зачётный!

– Делиться не надо будет.

– Не, так не пойдёт. Я должен с этого что-то иметь. Передай салатик, пожалуйста.

– На. Сколько ты хочешь за смену, если я приезжаю утром, а потом сваливаю?

– Ну не знаю. Подумать нужно. Мне же ещё с Олегом делиться и Иванычу что-то отстёгивать надо будет. Ему тоже как директору жопу подставлять.

– Олег тут ни при чём. Ты руковод, его это вообще не касается. А Иваныч ничем не подставляется – ученик нигде по магазинным бумагам не проходит. Направление из торга, и всё. Никто из проверяющих даже не подозревает о существовании ученика в магазине. В конце концов, плохо себя почувствовал, отпустили малого. Кому какое дело, я же не в штате.

– Думать надо. Наливай!

Паша даром что прилично накачался, но соображать не перестал. Алчность пересиливала в нём все остальные инстинкты. Но Ромка был даже рад, иначе грош цена была бы всем договорённостям. И вопросы Паша ставил правильные, в том числе и как быть с коллективом. Люди же тоже имеют глаза и уши. В итоге в результате жёсткой торговли договорились, что за десятку в день Паша решит все вопросы. А появляться на работе ему совсем не надо, чтобы никто в магазине даже не знал, что у них вообще есть ученик, включая и Олега, второго продавца. Знать будут только Паша и директор Иваныч, который крепко закладывал за воротник и во всём слушался своего старшего доверенного мясника.

Олег тоже был счастлив свалить из-под жёсткой Пашиной длани туда, где его бесшабашная вольность в обращении с весами будет надлежащим образом вознаграждаться. Короче, все были довольны. Но больше всех Ромка. Месяц свободы за каких-то сто пятьдесят рублей! Да он горы свернёт и в бизнесе, и в учёбе. Даже на спорт время останется. А потом можно будет ещё что-нибудь придумать. Паша намекнул, что у него есть завязки в руководстве торга. Начальство любит жить на широкую ногу, а деньги для этого лучшее средство.

– Кстати, откуда они у тебя?

– Паша, ты задаёшь неприличные вопросы. Главное, чтобы я платил вовремя и как договаривались. Верно?

– Да, конечно. Просто любопытно, откуда у моего ученика водятся деньжата, и, судя по всему, немаленькие.

– Так и быть, тебе скажу. Мы же друзья?

– Конечно, об чём базар!

– Паш, у меня мама много лет директор магазина в Пензе. И она хочет, чтобы я учился, а не работал мясником. Мясником я мог бы и у неё работать. А она хочет, чтобы я в министерстве торговли работал, а для этого надо экономический факультет МГУ окончить для начала. Не меньше. Улавливаешь?

– Точно. Я так и подумал. Ну круто! Далеко пойдёшь. Ты только друзей не забывай, когда подымешься.

– Об чём базар!

Вот так продуктивно и посидели, незаметно убрав литр «Столичной». Ромка пил через раз и по половинке. Паша же профессионально держал удар. Для мясника было делом чести, убрав ночью литруху, к восьми утра выйти на работу как ни в чём не бывало. А кому сейчас легко.

Теперь ему остаётся набраться силы воли, чтобы от праздников увиливать, которые в общаге случались чуть не каждый день. Девчонок много, дней рождения и других событий хоть отбавляй. Каждый день в какой-нибудь комнате что-то да отмечают, и все норовят их пригласить, чтобы хоть как-то разбавить осточертевший женский коллектив. Но у него теперь есть любовь, и зовут её Лайма. Этого никто пока не знает, хотя некоторые догадываются – в общаге трудно хранить секреты. Он ухаживает за ней уже две недели, носит цветы, дарит духи и читает стихи в подъезде. А вчера они первый раз поцеловались! И это было не похоже на всё, что у него было прежде. Наверное, это и есть настоящая любовь, а раньше были так – влюблённости. И до счастья – один шаг!

* * *

Появившееся свободное время Ромка не терял даром. У Ленки он выяснил, что дефицитный товар получают с нескольких оптовых баз. Он даже узнал их адреса, но на этом всё и закончилось. Она там никого не знала, это был уже не её уровень. Тогда он просто съездил по указанным адресам, располагавшимся либо на окраинах, либо в ближайшем Подмосковье, и обнаружил там очень похожие складские комплексы, огороженные бетонными заборами с колючей проволокой поверху и недружелюбной охраной. Задача казалась неразрешимой. Но математический склад ума подсказывал – если есть вход, значит, есть и выход. В крайнем случае, это одно и то же.

Подумав немного, он решил выбрать одну базу, просто исходя из лучшей транспортной доступности, – она находилась в промзоне в Бирюлёво, тоже не ближний свет, но всяко лучше, чем Мытищи. После этого, запасясь термосом с горячим чаем и бутербродами, он провёл в её окрестностях почти двое суток, поскольку база работала круглосуточно, принимая товар вагонами по отдельной железнодорожной ветке и отгружая машинами по всей Москве.

В процессе наблюдения, продрогнув до костей, сморкаясь и чихая, он наконец выявил слабое звено, которое по старинной русской традиции вскорости оказалось в ближайшем характерно непрезентабельном питейном заведении с поэтическим названием «Ландыш» и представляло собой существо неопределённого возраста с большим сизым носом по имени, конечно, Вася. Вася работал на базе грузчиком и после смены с постоянством, заслуживающим лучшего применения, наведывался в пивняк для просветления души и открытия верхних чакр. О существовании нижних он уже забыл.

В лице Ромы Вася и ещё один завсегдатай «Ландыша», тоже не литературовед, счастливо нашли третьего, и, скинувшись, они вполне легально купили в девять утра по кружке жидкого пива, а также, но уже нелегально и чуть дороже, чем в магазине, приобрели из-под прилавка пол-литра беленькой.

Только расположились у высокого стоячего столика, на удивление довольно чистого, как тут же появилась пожилая уборщица в фуфайке, шерстяном платке и коротких валенках с галошами и, недружелюбно заставив их посторониться, принялась с отвращением и ожесточением, словно справляя личную вендетту, протирать стол мокрой тряпкой,