Читать книгу "10 способов умереть - Стефан Анхем"

Маттиасу Ларссону было двадцать семь лет, он учился на курсах слесарей-сантехников и работал по специальности. Открытого профиля в Фейсбуке мужчина не имел, а времени пытаться добавиться к нему в друзья с помощью кучи запросов просто не было. Все должно было случиться сегодня, вернее, сегодня вечером.

Он срезал защитное покрытие кабеля с последних двух метров и снял изоляцию на коричневом и синем концах. Затем закрепил один конец изолентой в нескольких сантиметрах от верхнего края ванны, а второй — на той же высоте у другого.

К счастью, Маттиас Ларссон был в Инстаграме. Кроме того, у него был открытый профиль, куда он выкладывал кучу достаточно жалких селфи с тренировок в спортзале. Если верить Инстаграму, он изнурял тренировками свое несчастное тело практически каждый день, а именно по вторникам тренировал только ноги.

Сделать заземление ванны было немного сложнее, так как на полу лежал темно-зеленый коврик из полипропилена, а слив под ванной был сделан из пластика. Поэтому у него не было другого выбора, кроме как соединить желто-зеленый кабель с заземлением разъема лампы и приклеить скотчем другой конец к дну ванны.

После герметизации защиты от перелива силиконом ему оставалось только смешать двухкомпонентный клей, прикрепить металлическую проушину к дну ванны и проверить, насколько надо открыть кран, чтобы получалось три литра воды в минуту, и только после всего этого он мог сесть на ставший уже довольно грязным пол и ждать.

Как раз сегодня вечером Маттиас Ларссон собирался пригласить на ужин свою подружку Ханну Браге, так как прошло три года с тех пор, как они обручились. Во всяком случае, если верить самой подружке, которая тоже, казалось, «жила» в спортзале и имела открытый аккаунт в Инстаграме.

Ожидание на полу в ванной оказалось совсем недолгим. Уже через шесть с половиной минут он услышал характерный звук: ключ вставлялся в замок и поворачивался, затем последовало открывание входной двери, а через несколько секунд дверь снова закрылась и ее заперли.

Маттиас Ларссон вернулся домой на двадцать минут раньше, чем ожидалось. Может быть, хотел привести себя в порядок перед ужином. Или просто не смог провести тренировку ног в полном объеме. Это не имело значения. Все приготовления уже были сделаны.

По крайней мере, он вернулся домой один. Голосов слышно не было, послышался только глухой стук, когда тренировочная сумка упала на пол, а также кто-то достаточно фальшиво напевал хит этого лета «Someone that I used to know»[1].

Когда он впервые услышал эту песню по радио, то подумал, что она очень неплохая. Хотя обычно ему не нравилась вообще никакая музыка, написанная позднее восемнадцатого века. Но уже после нескольких прослушиваний он так устал от этой композиции, что у него портилось настроение, как только он слышал первый аккорд гитары во вступлении.

Но не в этот раз. Теперь же он, наоборот, испытывал радость от того, что звук напеваемой мелодии становился все громче и громче по мере того, как Маттиас Ларссон продвигался в глубь квартиры.

Похоже, он остановился перед открытой дверью ванной. Но не вошел, а остался в коридоре, и, судя по звуку, снимал тренировочную одежду, которую бросил на пол. Он снял и сильно пропахшие потом трусы.

Но, видимо, не стал снимать наушники, потому что продолжал напевать по пути в кухню, где скрипнула дверь кладовки, и было слышно, как он достал банку со спортивным питанием с нижней полки и поставил на край раковины.

Только тогда он умолк. Вероятно, удивился тому, что порошка было так мало. Но, должно быть, пришел к выводу, что просто забыл об этом, потому что тут же продолжил напевать свою дурацкую мелодию, наливая в шейкер воду из-под крана и встряхивая его, чтобы хорошенько смешать содержимое. После этого со щелчком откинул крышку и стал пить настолько шумно, что каждый глоток можно было услышать, находясь в ванной.

Вскоре донесся звук шейкера, упавшего на пол, а еще через несколько секунд — звук рухнувшего тела весом минимум в восемьдесят пять килограммов.

24

Фабиан снова оказался в темноте. И уже не имело значения, закрыл он глаза или они были широко открыты. Никакого просвета по-прежнему не было. Ему, конечно, удалось связаться с Тувессон, которая, в свою очередь, обещала позвонить очень хорошему адвокату, но на этом все. Теперь ему оставалось только надеяться, что после первого дня под стражей у Теодора произошел лишь временный перепад настроения и скоро все обязательно наладится, а плохое останется только в воспоминаниях.

Что переживала сейчас Соня, он мог только догадываться. Тягостное молчание царило на протяжении всего их пути обратно через пролив. Дома он спросил, может ли вернуться на работу, и она ответила, что он должен делать все, что поможет ему успокоиться и усыпить муки совести.

Как это всегда бывало, она понимала его лучше, чем он сам. Как бы ему хотелось, чтобы все было по-другому, но только работа могла поглотить его настолько, чтобы подавить чувство тревоги и страха.

Но сейчас на работе он ощущал себя как на минном поле, где каждый шаг мог стать последним. С GPS-передатчиком на машине он рисковал навлечь на себя подозрения Муландера, что бы ни делал. Подозрений точно не стало бы меньше, если коллега увидел бы, что машина Фабиана была припаркована у его дома на Польшегатан за целых два часа до начала поездки к Теодору.

Муландер уже подтрунивал над ним по поводу того, что он крайне мало участвует в работе над расследованием, и в чем-то он прав. Его собственное расследование в отношении коллеги в данный момент находилось на такой напряженной стадии, что было почти невозможно просто сидеть в одном кабинете с ним во время совещаний и притворяться, что ничего не происходит.

Но именно притворяться ему и было необходимо. Делать вид, что все его внимание сосредоточено на расследовании, над которым они работали всем отделом, и что все в их команде было именно так, как и должно было быть.

Именно по этой причине он припарковался на Чернгрэнден у подъезда дома, в котором жила убитая девочка Эстер Ландгрен, поднялся по лестнице и вошел в квартиру, хотя было уже половина девятого вечера.

Квартира могла быть какой угодно. Совершенно обычной, с тем неизменным хаосом, который неизбежен, если в ней живут маленькие дети. Квартира, в которой дети наконец-то спали в своих кроватях после того как почистили зубы, сходили в туалет и им почитали сказки. Где родители помогали друг другу вымыть и убрать посуду после ужина, а потом могли лечь на диван каждый со своей чашкой чая и смотреть новости.

Но защитная пленка, которая была раскатана по полу коридора до самой двери, где разноцветные деревянные буквы образовывали имя Эстер, подсказывала, что эта квартира была совсем не такой, как все остальные.

По словам Тувессон, родители девочки пребывали в слишком сильном шоке, чтобы их можно было опросить, и вопрос заключался в том, почему их вообще надо было опрашивать. Преступник уже был известен, и единственное, о чем сейчас шла речь, так это о том, чтобы найти улики, которые доказали бы его причастность к данному убийству.