Читать книгу "Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - Виктор Голявкин"

Прозвучал гонг, я встал, а тренер меня за плечо придержал и в самое ухо мне: «Ты понял?» Ну, я ему головой кивнул – мол, понял, а на самом деле я и не слышал, что он мне советовал.

Первый раунд я провел что надо. Весь первый раунд выиграл. Противник мой сидел напротив меня в противоположном углу ринга и смотрел на своего секунданта. Я видел, как он пожал плечами, что он растерян, да так оно и было, а секундант недоволен. Ему сам тренер секундировал, никому не доверял. Тренер, наверное, спросил его, почему он не может остановить меня, а он пожал плечами. Секундант тер ему виски, а тот мотал головой. Я ему все-таки попал справа в начале раунда, и он сразу сел, но тут же вскочил как ненормальный, как будто ничего и не было…

Во втором раунде я опять стал гонять его. Я все хотел еще раз попасть справа. И не мог. Потом мне показалось, что он замышляет что-то. А потом я устал. Вот отсюда-то и началось. Он, видимо, этого и ждал, когда я устану. Ему и тренер, видимо, советовал не торопиться. Только я понял поздно. Тогда он пошел на меня. Я еле на ногах стоял после второго раунда. Я смотрел на него – он сидел ровно и дышал спокойно, а тренер что-то ему настойчиво втолковывал. Мне очень бы хотелось знать, что он там ему говорит, а Пашку Никонова я не слышал, хотя он тоже что-то твердил мне все время. Напрасно я его не слушал, ему-то со стороны видней, и разряд у него есть…

В третьем раунде я опять кинулся в атаку, хотя напрасно, раз сил не осталось. Атакой и назвать нельзя. Я шел, совсем не защищаясь, махая руками, как мельница. Никакая не атака, а чепуха одна. Но мне-то совсем другое казалось; вернее, ничего мне не казалось, а просто лез вперед, и все. Вроде нужно до конца идти вперед, если я хочу выиграть. Когда я пошел на него в третьем раунде – тут-то он и поймал меня. Вот тогда я понял окончательно, что мне ни за что не выиграть. Я, что называется, «поплыл» от сильного удара. Свой первый бой в жизни безнадежно проигрываю, да еще как!

…Он не успел уйти в сторону, и я опять обхватил его. Пока судья меня оттаскивал, я чуточку пришел в себя.

Теперь он шел вперед. Словно кто-то сплющил мне нос с двух сторон, хотя наверняка это был прямой удар. Я мало что понимал уже в состоянии «грогги». Я все так же обхватывал его, ничего не чувствуя, не видя и не слыша. Я до сих пор удивляюсь, как он не мог попасть в меня еще. Мне говорили потом: я стоял совершенно раскрытый и шатался, и он много раз попадал мне в голову, но не мог сбить. Скорей всего, он не мог сбить меня потому, что я все время обхватывал его. Да так оно и есть. Я мешал ему это сделать. Он не мог попасть в меня точно и сильно. Не открывали счет при состоянии «грогги». Считалось мужественным все это переносить. Пока тебя не свалят, или пока ты сам не откажешься, или пока секундант твой не выкинет на ринг полотенце. Но я не собирался отказываться. Мне и в голову не приходило. Я ждал, когда все это кончится. А мой тренер, видимо, не считал нужным выкидывать полотенце. Полотенце выкидывали только в крайнем случае. А тут, значит, не было крайнего случая, или у тренера имелись свои соображения на сей счет. В начале третьего раунда я боялся, как бы он не выкинул полотенце, а потом мелькнула мысль: хорошо бы он его выкинул, – а дальше я уже ничего не думал.

Я и гонга не слышал, ничего не слышал, будто уши мне заложило ватой, будто в цирке идеальная тишина.

Бой кончился.

Все это кончилось.

Свист и гиканье ворвались в мои уши неожиданно, как гром обвала, и я понял, что подняли руку моего противника. Только бы не зацепиться за канат, когда я буду уходить, перелезть через канат подобру-поздорову, как бы ногой не зацепиться, не грохнуться – но все благополучно обошлось.

…Сижу в раздевалке Госцирка Азербайджана. Ничего такого не было на тренировках, ничего похожего не было, там остановить бой можно в случае чего. Если «поплыл» или там выдохся. Один раз мне разбили нос на тренировке, тяжелющий был удар от спарринг-партнера, а на прямой налетел. В атаку кинулся, а он свою левую с силой навстречу мне выбросил, ну и наскочил – словно два паровоза столкнулись на полном ходу. Кровеносный сосуд в носу лопнул, тренер Ислам Исламович прекратил спарринг, заставил запрокинуть голову и поднять вверх руку. Некоторое время я постоял посреди нашего спартаковского ринга с запрокинутой головой и поднятой вверх рукой, кровь перестала идти, и ничего… Тут черта с два остановишь! Он мог бы, конечно, выкинуть полотенце, чего он добивался, в конце концов? Или он думал, чудо произойдет? Неприятно выкидывать полотенце, может, и правильно, что он его не выкинул, да только мне теперь все равно, наплевать, шагу моего не будет…

Вот так я рассуждал, развязывая бинты на руках, ни на кого не глядя: неохота было мне ни с кем разговаривать, да и меня никто не спрашивал ни о чем. Гвалт в раздевалке стоял идиотский, перепутали вроде, какой паре на ринг выходить, о чем-то, в общем, спорили. Орали: «Следующая пара! Следующая пара!» А несколько человек кричали в ответ: «Мы следующая пара! Мы следующая пара!» Полная неразбериха. Базар какой-то устроили, тьфу! Я плюнул, и плевок был с кровью, пожалуйста, прелесть! Смешно все-таки так рваться этим парам, чтобы им вот так губы в кровь разбивали…

А ведь я все по-другому представлял. Я выхожу на белый квадрат во всем белом, с черным поясом. Весь в свету, красавец, каких мало. «Талантливые растут ребята…» Слова тренера вертятся у меня в голове. Любит он повторять, что сейчас кругом растут талантливые, отважные ребята. Интересно все-таки, насколько тот талантливый, который в том углу стоит? Неужто все такие талантливые, как тренер считает? Талантливая молодежь… Талантливая молодежь… Отважная… А раз талантливая молодежь – я самый яркий ее представитель! Спортивная злость у меня есть – сто раз подмечалось. А талант разве во мне не подмечали? Талант не подмечали – способность подмечали. Смелость подмечали. А какая разница, в конце концов! Талантливый человек и есть способный человек. Выходит, способный человек – неталантливый человек, что ли?.. Бьет гонг! Бросаюсь, нет, кидаюсь словно вихрь! Апперкот! Хук! Свинг! Еще косой! Косыми! Так! Короткими косыми! Провожу серию на уровне Карпантье… Небрежно сажусь в свой угол, не споласкиваю горло, пусть он там споласкивает свое горло. Я мотаю головой тренеру, мол, совершенно ни к чему мне споласкивать горло, и вообще, разные советы и разные там помощники мне ни к чему. Новые растут чемпионы, талантливые ребята, отличная молодежь…

Мужественное у меня лицо в это время. Я представляю, какое у меня мужественное лицо! В этот момент меня бы сфотографировать – отличная бы получилась фотография! Со всех сторон бы нащелкать, кому угодно можно будет подарить…

А дальше идет как по маслу. Еще несколько блестящих серий на уровне Карпантье – какой способный человек! Чудовищно способный человек! Талант из него так и прет, столько таланта в одном человеке!!! Все охают – а как же! «Смотрите, как он ходит! Карпантье, пружинисто, как Карпантье! Вылитый Карпантье, вы только посмотрите!» Бью справа, слева, снизу! Делаю нырок на уровне… Свист, гиканье – еще бы! Бью с нырка, бью слева, справа, слева. Как в кино, ей-богу! Я даже не смотрю, как он валится. Красиво, когда после точного удара поворачиваешься и идешь в нейтральный угол, уверенный в точном ударе. Мой противник сползает с канатов (снимать, снимать немедленно этот момент!). А я покручиваю перчаткой, подняв руку вверх, и смотрю на всех из-под клока волос: я приветствую вас! Я приветствую!.. Талантливая молодежь… Судья поднимает мою руку высоко… Все позади.