Читать книгу "Будет больно - Юлия Еленина"

И разве судьбой было предрешено, что Маша когда-то влюбится в сына Рады? Тогда судьба очень жестоко пошутила над всеми.

Глава 31 Лиза

— Фил пусть займется, — отмахивается Миша, — я ему доверяю.

А вот это ошибка. И я хочу возразить, но не могу. Как я могу подставить Фила, который не позволил мне сдохнуть в канаве? Он меня спас, сделал из меня человека.

— А твой сын, — аккуратно спрашиваю, — не может пока заняться бизнесом?

Я боюсь упоминать Вадима, хотя знаю, что Миша поверил его байке. Неделя… Всего неделя без него, а у меня все ноет в груди. Я действую на автопилоте: просыпаюсь, готовлю, работаю, засыпаю.

А по ночам мне снятся черные насмешливые глаза. Даже Миша в соседней комнате слышал и несколько раз подрывался. Заходил ко мне в комнату, несмотря на то, что ему тяжело, опускался рядом со мной на кровать и гладил по плечу, повторяя:

— Ну что ты, милая?

Я засыпала на его плече, но чувствовала себя всего лишь маленькой девочкой, которая нашла отцовскую поддержку. И я плакала… Все не вылитые за долгие годы слезы вырвались наружу.

Миша пока не может заниматься делами — и это нам на руку. Неужели Фил настолько мог все просчитать? Это невероятно. Это невозможно.

Судьба?

«Мы сами творим свою судьбу…»

Может, судьбу мы сами и творим, но чувствами управлять не можем.

— У Вадима свои проекты, — отвечает Миша, а я даже забываю, о чем был разговор. — Хотя ему и так достанется фирма по завещанию.

Мне не нравятся эти слова. Ему достанется обанкротившаяся фирма. Все опять меняется. Я должна была уехать к Филу еще несколько дней назад, но не могу оставить Мишу.

Я чувствую себя нужной. Я пытаюсь стать идеальной женой, пусть и не могу лечь с мужем в постель. Когда у него звонит телефон и Миша отвечает, я вслушиваюсь в каждое слово.

Но Вадим пропал из нашей жизни. Почти два года жила без него, а сейчас и недели не могу. Я как будто чувствую его рядом. Чувствую его в себе.

Это паранойя. Чистая паранойя.

Или нет?

— Твою мать… — вырывается у меня, на что Миша сразу реагирует:

— Что случилось?

И этот взгляд, полный любви и заботы, меня добивает. Хочу выть, став на колени и вырывая волосы.

Неужели и это Фил мог предугадать? Нет, просто его план правильный. А мои коррективы стали недоразумением. Но я почти два года так жила. Мы даже с Мишей познакомились по банальности. Я просто шагнула под колеса машины, а дальше мокрая красивая девушка, травмпункт, моя игра… Все понеслось, как в банальном любовном романе, пока не ворвался в этот мир и план парнишка с черными глазами.

— Все хорошо, — отвечаю, улыбаясь, хотя внутри взрывается вулкан.

Если я сейчас расскажу, в чем дело, то Мишу это убьет. А я уже понимаю, но надеюсь, что все не так, как кажется.

Неужели такой подарок мы привезли с Ямайки?

Я лечу в сторону аптеки. Не задерживаюсь нигде — мне сразу надо знать. Кустики и три теста мне в помощь. И пусть выполнено не по правилам, но каждый показывает четкие две полоски. Их я могу рассмотреть в свете фар.

— Неужели такое сплетение судеб? — спрашиваю в ночное небо.

И сразу вопрос: «А что скажет Фил?»

Бью по капоту от собственного бессилия, но уже знаю ответ. Лучше не дать этой клетке перерасти во что-то большее, чем потом оказаться в детском доме.

Я вот так и сижу на обочине, понимая, что не смогу. Рву руками землю, ломая ногти на стыке с асфальтом.

Мне больно!

Я не знаю, как вернуться домой, посмотреть в глаза Мише. Ну до этого же смотрела. А теперь стало все сложнее.

Но я не смогу, потому что, как глупая баба, влюбилась в эти черные глаза, в невероятную харизму. И я сейчас понимаю, что хочу… Этот ребенок должен родиться. Он должен жить, а не выживать, как я. Он должен уметь, но при этом быть любимым.

Мы сошлись — две разные грани. И создали что-то новое. Возможно, чистое, а вдруг и порочное.

Как падший ангел — и я тому пример.

Зажимаю рот ладонью и рыдаю беззвучно, потому что не понимаю, что делать.

Вряд ли что-то чистое явится от такого грязного, но я уже полюбила эту клетку внутри меня. Даже представила девочку с черными глазами. И я любила ее… Или его?

Тошнота накатывает от мыслей, и я, стоя возле обочины и согнувшись пополам, решаюсь заговорить:

— Ты меня слышишь, да? У тебя определенно бабушкин дар. Только не издевайся так больше надо мной, хорошо? Мне и так досталось.

Тошнота отступает, а я себя чувствую ненормальной. С кем я сейчас разговариваю в пустоте и темноте?

Сама с собой.

Мне сейчас надо сесть за руль и проехать несколько километров до дома. Поднимаю себя, едва хватает сил. Тянусь в бардачок за сигаретами, но одергиваю руку. А ведь я почти неделю не курила. Неужели чувствовала?

Ну давай попробуем, моя экстрасенсорная клетка. Достаю сигарету, щелкаю зажигалкой, но даже от запаха меня воротит.

— Ладно, уговорила. Точно в бабушку. Только прости, но от дедушки твоего мне придется уйти и, возможно, семью свою ты никогда не увидишь.

Да, это больно.

И сейчас к черту все, что было задумано. Я должна поговорить с Мишей, я должна объясниться.

Врываюсь в дом и лечу наверх.

— Миша! — кричу в пустоту и опускаюсь на колени.

Глава 32 Вадим

— Кто эта девушка, мой мальчик? — спрашивает мама, глядя на меня.

Я не вижу, а чувствую ее взгляд. Сам смотрю в окно на панораму Москвы и гоняю по блюдцу чашку кофе. А вечер так хорошо начинался. Я уже думал, что мы проведем время за непринужденными разговорами, хоть и ловил на себе многозначительные взгляды. Только мама умеет так смотреть. В самую душу.

И какого черта меня понесло именно в Москву? Я же знал, что она еще здесь. И встретиться хотел, и не хотел, чтобы лезла в душу.

— Какая девушка? — вроде бы удивляюсь, но все равно в глаза не смотрю.

— Та, которая у тебя и в голове, и в сердце.

Нет никого! Но убедить в этом надо не столько маму, сколько себя.

А в памяти жаркая Ямайка, не менее жаркий секс и женщина с синими глазами, которая отдавалась мне, которая была моей. И да, только она занимала мои мысли. Не девочка в самолете, которая была не прочь трахнуться. Не девушка на ресепшене в гостинице, которая думала о том же.

А ведь раньше я бы и одну, и другую поимел. А сейчас не хочу…

Только эту стерву, от которой я бежал, но так и не смог. И как назвать это чувство? Да черт его знает, не хочу и думать.