Читать книгу "Последний штрих к портрету - Людмила Мартова"

Старинный друг Аглаи Тихоновны Вадим Алексеевич Ветров на роль убийцы тоже годился слабо. В прошлом довольно крупный бизнесмен, одним из первых начавший строительство в Москве крупных торговых центров, сейчас он находился на заслуженном отдыхе, ведя тихую, обеспеченную и размеренную жизнь состоятельного российского пенсионера, в которой были регулярные медицинские обследования в лучших столичных клиниках, поездки в санатории и на морские курорты, посещение спортивных залов, здоровое питание в лучших ресторанах и походы в московскую консерваторию.

Дружил Ветров с Аглаей Тихоновной много лет, по крайней мере, Глаша уверяла, что в ее жизни он был с самого рождения, немало помогая семье, в том числе и материально. Какие именно отношения связывали Ветрова с Аглаей Тихоновной, оставалось загадкой, поскольку сейчас они оба были уже в том преклонном возрасте, который ограждал их от излишнего любопытства. Даже если когда-то их отношения и выходили за границы платонических, вместе пара никогда не съезжалась, предпочитая жить в отдельных квартирах.

Бекетову, а вслед за ним и Кате, было немного странно узнать, что Вадим Ветров никогда не был официально женат, но эта аномальная для России особенность не причисляла его автоматически к преступникам. В конце концов, мужчина действительно мог всю жизнь любить Аглаю Тихоновну и хранить ей верность, но при этом уважать ее верность другому мужчине. Такие примеры история знала.

Следователь напросился к Ветрову на беседу, от которой бывший бизнесмен уклоняться не стал, вел себя спокойно, на вопросы отвечал охотно и производил впечатление человека, которому нечего скрывать. Из его рассказов выходило, что с Аглаей Колокольцевой он познакомился в 1998 году после того, как стал ее пациентом. Аглая Тихоновна делала ему какую-то пустяковую операцию, в ходе общения они подружились, вскоре у Колокольцевой случилась трагедия, связанная с гибелью дочери, и Вадим Ветров в трудную минуту подставил женщине свое надежное мужское плечо. Годы прошли, боль утихла, а дружба осталась.

– Аглая – удивительная женщина, редкая, – задумчиво говорил Бекетову Ветров, попивая дорогое пиво из высокого запотевшего бокала.

Следователь невольно обратил внимание на его руки – крепкие, с длинными сильными пальцами, словно изъеденными то ли кислотой, то ли огнем. Собеседник перехватил его взгляд, усмехнулся коротко.

– Грехи юности. В детстве с друзьями карбидом баловались, помните поди, как его в лужи кидали, чтобы дым шел и шипение. Всегда мальчишкам это нравилось. Вот только не все знают, что при этой химической реакции выделяется газ ацетилен, который вообще-то пожароопасен. В общем, закурил я при этом неудачно. Не то чтобы сильно пострадал, но память осталась на всю жизнь. Были бы у меня дети, была бы им наука.

– А что с детьми? Не сложилось?

Во взгляде собеседника мелькнуло что-то непонятное.

– Да в молодости все казалось, что рано на себя хомут надевать. Я, знаете ли, видным парнем был, женщины так и вешались. Но я особо не торопился, предпочитал быть свободным. Долго в Тюмени работал, туда многие на заработки подавались. И я тоже. Потом влюбился в замужнюю женщину, она семью рушить не хотела, так что лет восемь я впустую потратил, не мог себя заставить от нее оторваться.

– Вы про Аглаю Тихоновну сейчас говорите?

Тот же непонятный взгляд.

– Нет, что вы, это гораздо раньше было. Потом я в Москву вернулся, уже перестройка была, бизнес крупный начинался, я как-то вовремя в струю попал. Тут уже не до личной жизни было. Во-первых, крутились с утра до вечера, домой только и приходили, чтобы упасть в кровать и уснуть. Во-вторых, времена-то помните, какие были. Убить могли в любой момент. Как-то не готов я был вдову оставлять и сирот. Ну, а потом уже Аглаю встретил. И присох, знаете ли. Я же говорю, она женщина удивительная. К таким душой прикипаешь один раз и на всю жизнь. Она как дорогое вино, которое, раз испив, ни на какое другое не променяешь.

– И что же у вас с ней не сложилось? Аглая Тихоновна уже свободна была, когда вы познакомились.

– Простите, как вас зовут, я запамятовал.

– Владимир Николаевич.

– А вы женаты, Владимир Николаевич?

– В разводе, – коротко сообщил Бекетов.

– То есть повторно в узы брака вступать не намерены? Понимаю. Видите ли, когда мы познакомились, я был уже взрослым, немолодым даже человеком с устоявшимися привычками. А Аглая на тот момент еще отходила от смерти мужа и очень чтила его память. Потом случилась эта ужасная трагедия с Олей, я до сих пор удивляюсь, с каким мужеством эта хрупкая женщина тогда держалась. Такое горе, единственная дочь, внучка на руках осталась, кроха совсем. Конечно, я был рядом и старался помочь, чем мог. Но ни о какой личной жизни Аглая тогда и не думала, а мне казалось неуместным проявлять свои чувства. Так и остались мы друзьями формально, а по сути – родными людьми. Практически родственниками.

Рассказ Бекетова Катя слушала, напряженно наморщив лоб. Она даже глаза закрыла, пропуская сквозь себя реплики, словно принадлежали они кому-то из литературных героев, оживающих на сцене. Текст был гладкий, ровный, какой-то округлый, так бывает, что и зацепиться не за что. И все-таки Кате хотелось воскликнуть «не верю», вот как не вовремя проснулся в ней Станиславский.

Она честно призналась Бекетову, что считает Вадима Алексеевича самым подходящим подозреваемым, потому что две пожилые женщины – Мирра и Нина – не годились на эту роль абсолютно, а последним оставался только Мишка, Михаил Лондон, дальний родственник Колокольцевых, семья которого Кате была симпатична. Мишка не мог быть злодеем, это Катя знала совершенно точно.

Однако Бекетов пробил Ветрова по базе и ничего подозрительного в его биографии не нашел. Все, что рассказывал пожилой бизнесмен, было правдой, и отзывы о нем и его бизнесе были исключительно положительные.

В выходной Катя забежала к Аглае Тихоновне, потому что ездила на рынок, где купила свежайших овощей и фруктов. Своей немолодой подруге она тоже накупила баклажанов, кинзы, розовых, трескающихся от сока азербайджанских помидоров, потому что знала, что Алая Тихоновна очень их любит и мастерски запекает в духовке. Она вообще любила все, что было связано с солнцем и жаром, видимо, потому что выросла в холодном и бедном на витамины Магадане.

В гостях у Колокольцевых она столкнулась с Вадимом Алексеевичем, деловито прибивающем какую-то новую полочку на кухне. Несмотря на то, что в прошлом он ворочал солидным бизнесом, руки у Ветрова были, как говорится, к месту, и никакой работы по дому он не чурался.

– Привет, Катенька, – ласково поздоровался он, чуть шепелявя, потому что держал во рту какие-то шурупы. – Как живете, красавица? Скоро ли порадуете нас премьерой?

– Да вот, в июне собирались премьеру устраивать, – горестно сказала Катя. – Да перенесли на осень. Пока на сентябрь, а там кто ж его знает.

– Кого играешь?

– Я не играю, я режиссером в этот раз, – сказала Катя. – Репетиции идут ни шатко ни валко. Так обидно, столько сил вложено и труда, и все коту под хвост из-за вируса этого противного. И на море хочется ужасно. Невозможно же все лето в Москве провести и не уехать никуда. За границу не пускают, а на наш юг не хочется совсем, народу толпы, а сервиса никакого.