Читать книгу "Маруся. Столичные игры - Галина Гончарова"

* * *

– Машенька, вы чудесно выглядите.

Я улыбнулась в ответ на комплимент и чуть присела в реверансе.

Выглядела я действительно хорошо. Платье оттенка голубиного крыла, аккуратная шляпка с вуалью, перчатки, ботиночки – все подобрано в тон.

Чудесный оттенок-то сине-серого, графитовый такой, я в эту ткань просто влюбилась, когда увидела. А отделка кружевом вообще прелесть…

Я себе нравилась и знала, что красива.

Замечательно выглядели и все остальные.

Ваня, Петя, дети… двое старших в выходных костюмах, двое младших – в матросках и коротеньких штанишках. Сегодня мы собирались в парк.

Траур?

А кто сказал, что мне нельзя гулять с детьми в парке? Этого даже траур не запрещает.

Благовещенский выглядел вообще великолепно. Темная пиджачная пара, но в сочетании с военной выправкой… если бы мужчины понимали, как их красит осанка! Сразу из самого плюгавого заморыша (а Благовещенский таким не был) получается настоящий светский лев. Осанистый и вальяжный.

Благовещенский подхватил меня под руку, Петя взял за руку Нила, Ваня подставил шею под Андрюшку, который вцепился ему в волосы, восторженно визжа, и мы отправились в парк.

Пролетка мерно постукивала колесами по брусчатке.

Я любовалась столицей и думала, что современная мне Москва, конечно, больше, ярче, красивее, но…

Но?

Было в ней нечто такое… та Москва жила в бешеном темпе. И, приезжая в Москву, начинаешь двигаться быстрее, думать быстрее, жить…

Да, жить в Москве приходится тоже в другом темпе, намного быстрее. И получается это далеко не у всех.

У меня не получалось никогда. Да и не хотелось. Разменивать свою жизнь на бешеный бег? Нет уж, увольте. Я хочу и в кафешке посидеть, и на радугу полюбоваться, и по магазинам пройтись, никуда не торопясь. А не бежать-бежать-бежать, ничего не видя перед собой, и в конце обнаружить, что жизнь-то и прошла уже, пробежала, а я ее и не заметила.

И еще Москва – это мегаполис.

В том мире.

Случись что – куда будет нацелен первый удар?

То-то и оно. В глуши иногда безопаснее.

Работы не найти? А кто пытался?

Если искать работу, на которой не надо работать, то такой, конечно, не найти. А если пробовать работать там, где тяжело и трудно, к примеру ту же пасеку завести, или коз держать, или еще что…

Сложно?

Каторжно сложно, и тяжело, и работать нужно, и учиться, потому как фермерство своей сноровки требует, но отдача будет. Обязательно. Хоть там какая провинция!

Эта Москва была тише и спокойнее. Здесь никто не бежал, никто никуда не спешил, спокойно прогуливались парочки под руку, гуляли дети с гувернантками, то и дело слышались возгласы нянечек, подзывающих к себе озорников, кто-то плакал напоказ, это ж ужасная трагедия, когда тебе не покупают мороженое, кто-то катался на велосипеде…

Никто не спешил. Все наслаждались жизнью здесь и сейчас, и в этом была основная разница между известным мне миром – и миром, в котором я находилась.

Когда мы утратили вот это понимание – жизни? Когда разучились просто жить, никуда не спеша, не набирая новых впечатлений, а просто – позволяя жизни идти своим чередом и наслаждаясь каждым ее мгновением. Когда разучились задумываться?

Нет ответа…

Хотя я знала, кому может быть выгодно такое положение дел. Когда все бегом и бегом, рывком и наскоком, вперед и вперед… а потом просто падаешь, как загнанная лошадь, и даже не успеваешь обернуться, чтобы понять – все было зря. И не нужно тебе никаких гималайских вершин, а нужны только те, кого ты сам оттолкнул в своей попытке влезть в гору…

Когда бежишь – ты не думаешь, ты просто бежишь. А куда, зачем… и главное – что происходит в это время за твоей спиной?

Нет ответа…

– У вас такое серьезное лицо, Машенька. О чем вы задумались?

Я улыбнулась Александру.

– О жизни, как водится. О жизни.

– Разве жизнь заслуживает такой грусти на вашем личике? Поверьте, она прекрасна, и у вас еще все впереди.

Я вздохнула.

Вот уж чья бы буренка мычала, нет? Ты недавно дочь похоронил, жена в психушке, с должности разжалован – и такие заявки? Хм?

Посмотрим на это под другим углом?

Маруся, мне кажется или нас где-то накалывают?

Есть такая вероятность. Вот как хотите, а в такой ситуации мужчина должен вести себя иначе, разве нет? Или я чего-то не знаю о мужской психологии?

Задуматься и над этим вопросом я не успела. Нил едва не улетел вместе с велосипедом в фонтан и пришлось его вытаскивать.

Потом Андрюшка едва не описался от восторга, потом…

Двое детей в парке – это слишком много даже для четверых взрослых. Особенно если из этих взрослых только одна женщина, а остальные сами как дети!

Ёжь твою рожь!

Это выражение я душевно вспомнила, когда Петя так перемазался мороженым, что аж до затылка дошло. Пришлось отмывать уже его…

– Сашенька!

– Мама?

Не поняла?!

Пока я была занята мальчишками, к Благовещенскому подошли двое. Оп-па?

Мужчина лет семидесяти на вид, такой очень уютный, полненький, словно колобок… и только по глазам видно, что колобок-то из легированной стали, не иначе. Глазки у него такие… интересные.

Серо-стальные, цепкие, умные, очень жесткие… меняю сталь – на титан. Не иначе.

И дама рядом с ним. Тоже в годах, очень похожа на Благовещенского, просто копия – только в женском, сильно смягченном варианте. И провалиться мне на этом месте, если это не его отец с матерью.

Темные волосы с проблесками седины, брови вразлет, умные яркие глаза… да, Храмова можно понять. Если рядом такая женщина оказалась – не удержишься. Непонятно только, чего он, идиота кусок, на ней не женился?

М-да.

Не хотела бы я оказаться на пути у этой семьи. Только вот и смыться никуда не получалось…

Благовещенский обернулся ко мне и улыбнулся. Пришлось подойти…

– Мария Ивановна, это мой отец, Виктор Николаевич Благовещенский, и моя мать, Александра Александровна.

Под пристальными взглядами я ощутила себя на приеме у врача. Рентген – и то так не просвечивает, это уже жесткое излучение, не иначе.

– Очень приятно.

– Нам тоже приятно познакомиться. Саша писал о вас. – Женщина улыбалась краешками губ. – Вы здесь с детьми, Мария Ивановна?

– Да, Александра Александровна.

– Называйте меня просто Алекс, – улыбнулась дама.