Читать книгу "Во власти речных ведьм - Ирина Арбузова"

Иван дернулся, притормозил, срулил к обочине.

– Чего?! – спросил он, повернувшись ко мне.

– На фотографии.

– А-а-а-а, да. Откуда знаешь? Он мой старший брат. Пропал по глупости на Седмице два года назад. Тебя ж здесь тогда не было!

– Привиделся в день исхода…

– Не врешь? – Я помотала головой. – Матери он почти каждый день снится. Живой! Говорит, живет Семка в Седмице. Уходить сам не хочет. Ждет, когда к нему жена вернется. Да только невеста его давно в другой город уехала.

– Даша, а что тебе привиделось, расскажи, – попросила Рита.

Я вкратце поведала, а она:

– Наверняка в этом что-то есть… Говоришь, раньше Семена не видела? Неужто ведьмы речные заранее тебе место в своем логове подготовили? Знамо дело, любили они судьбами людскими распоряжаться! Жаль, Катя еще не вернулась. Она у нас по ним знаток. Дед Матвей ее сторожит. Настроен решительно: пока не вытащит – не уйдет. Сказал, так и заживу у Седмицы.

Теперь удивилась я:

– Так Катя в отъезде, вроде бы. И нотариус в курсе.

– Как так?! – всплеснула руками Рита. – Это что тебе, бесеныш сказала? Ой, извини, так Маринку Мария, жена дяди Вольди окрестила. А ведь в точку! Помнишь, мы помогали прибираться в доме после ведьминого погрома? Маринка нами, как слугами, помыкала. Пришли то по-доброму, а никакой благодарности! Отдавала указания, подгоняла, носом тыкала, где грязь пропустили. Думаю, даже присматривала, чтобы ничего не украли.

Представляешь? Сама же бегала из комнаты в комнату, так шустро, что не уследишь. При ней в гостиной горка упала. Она истошно кричала:

«Призрак! Призрак!» Мы вбежали. Олег ее обнимал, успокаивал. Мария оглядела погром и заметила: «Призрак, что, с топором напал?» Маринку всю передернуло. А когда Мария подняла посудные черепки и удивилась, что это не коллекционный сервиз, а посуда с кухни, девчонка накричала на неё. Выгонять из дома стала. Да та из казачек, характер! Подошла к Маринке вплотную и твердым голосом: «Ты на меня, бесеныш, не кричи. Как кошара злобная глазищами желтыми не сверли. И так ясно, нечисто тут у вас. А как я об этом хозяйке скажу? То-то. А к тебе, бесеныш, я больше не приду, сама управляйся. Сдается мне, что ты тоже меченая, хоть не из деревни нашей».

Я задумалась: почему, когда сейчас мои в отъезде, особенно про Маринку я слышу все больше странных, неприятных вещей? Но Катя звонила, мне не показалось?! Об этом я поделилась с Риткой:

– Связь была плохая – да, но я узнала Катин голос…

– Даш, может, это все еще ведьмины проделки? После исхода здесь чертовни не убавляется! Да, с тобой дед Матвей поговорить хотел. Может, сейчас спустимся?

Иван, пока мы разговаривали с Ритой, нервно рылся в бардачке. Возможно он случайно нажал на пуск автомагнитолы, и опять зазвучала Риткина песня – баллада о горестной любви.

– Ой, выключи, Ванька! Эту дрянь выкинуть надо! Знаешь, Даш, я только и слушаю эту запись последнее время. Она завораживает, вредная она. Мне ее Кетлихова дочь подарила. На днюху, за 21 день до твоего приезда на Седмицу-вещунью. Ой, кстати, ты же не знаешь, наверное, Кетлиху речные ведьмы частенько в транс вгоняли, духами в ее сознание проникали. В ее облике бедокурили. Прикинь, ночь на дворе, и вдруг на всю улицу дикие завывания. Стоит Кетлиха у чьих-нибудь ворот, как безумная. Глазищи выпучены, желтым фосфоресцируют, как у волчицы, рот оскален. Орет утробным голосом: «Отдайте кольцо, вещенное на Федора, иначе у его сына Николая не мальчик родится, а девочка. Прервется род… У-у-у-у-хру-у-у-у-у». Понятное дело, услышать то ее услышали должники – воры ведьминого добра. Пришипились. Делают вид, что нет никого. Постоит, постоит Кетлиха, да как взвоет! Аж переворачивает ее. Потом бурчит что-то, вроде как на чужом языке. За ночь так несколько дворов обойдет. С мечеными вообще до устрашки доходило! Она конкретно озвучивала список, что нужно вернуть и что будет, если те этого не сделают. Потом угрозы оборачивались реальными бедами, несчастьями для этих людей. Кто под машину попадает или под поезд. Кто-то по пьянке в ванне тонет. Вон, Громов-старший крышу чинил, сорвался и на ящик с инструментами попал. На пилу. Вошла! Насмерть! Кетлиху в полицию частенько приводили. А что тут можно сделать? То ведьмы речные угрозу исполнили. И не своими, и не чужими «руками», а силой несчастного случая! Кетлихи все – семья меченых, как Воробьевы. Знаешь, что мне моя бабушка Матрена говорила: «Кетлихи – голос и глаза для ведьм. Нечисть эта знамо немая и слепая. Они в телах бродят. Уж хорошо, что человечьими руками ничего сделать не могут. В той позорной семье Кетлиховой их тела они как вещи на себя надевают. Подслушивают, подглядывают, сети для нас, как для мух, плетут. Не водись с ними и Катькой Воробьевой! Не смей шляться к ним. Их воробьевские души как поленья в топку пойдут. Сгорают души, силу их ведьмы, как дым, в себя вдыхают. Не смей на Седмице гадать! С нечистью свяжешься, добром не кончится!» Вот так.

– Рит, у вас Кетлиха получается судебный пристав? Но почему, если все так жутко, люди долги ведьмам не возвращают?

– Судебный пристав, ха, в точку. Должники, особенно меченые, и рады от напасти отделаться, да не все так просто. Большинство стыренных вещей не вернуть. Они проданы либо делись куда. Долги отцов, а то и дедов. А другое – золото, серебро, драгоценности не замена для ведьм. Брать они, конечно, забирают. За дары не так мучают, но… Опять, в основном ночами, Кетлиха выкрикивает недоимки. А все потому, что на них людская судьба загадана. «Ведьмы в кружева своих пророчеств их вплетают» – так дядя Сережа говорил. Только он и еще предок его, купец Воробьев, особое влияние на речных вед имели. Боялись ведьмы или уважали их, кто знает.

Правильно говорят, пожалеешь, если не попробуешь и пожалеешь, услышав такое. Я упросила проиграть запись еще раз. Автомагнитола сразу заорала на полной громкости. Было и про цепь, и про янтарное сердце. Взгрустнулось, и я решила снять подарок Олега. Не получилось! Замок очень тугой. С ошарашенным видом на меня и на янтарный кулон смотрела побелевшая перепуганная Рита.

– Даш, последних двух куплетов не было! «Дух перемены вдохни и оглянись. Он рядом. Прими и смирись». – Заключительный припев изменился и звучит как завершение истории. Все обретает новый смысл. Неужели зловещее предсказание про тебя: «Порвана цепь, семеркой легла и янтарное пламя выбило душу…» «Про сестру – зеркальную, что цепь потянет и жизнь тебе вернет…» – получается, это про Катю?!

Значит, вас давно избрали речные ведьмы свои огрехи исправлять, и не случайно судьба свела вместе. За день до смерти тетя Наталья говорила Кате про двойную перевернутую семерку. Так у нас еще день Седмицы-Молчуньи называли. Катя рассказывала, ох не знаю… Если попробовать перевести старинную песню-легенду, получается, что у речных ведьм четырнадцать жизней и смертей в семи мирах и двадцати одном исходе. Дядя Сережа со стариком Кулаковым, бывшим директором краеведческого музея, нашли упоминания об этом. Когда здесь появились первые поселения людей, началось поклонение речным духам. С ними общались женщины-веды. Был целый ритуал с подношениями металлических предметов: отлитых дисков из бронзы, меди, железа и украшений. Главная жрица-веда надевала костюм с узорами из семи двойных перевернутых символов, по форме песочных часов. Только вместо песка по семи лучам у каждого символа скользили непонятные витиеватые знаки, похожие на чужую письменность. Кулаков думал, что лучи это семь измерений. А семь перевернутых знаков – семь жизненных исходов речных духов. Возможно, речные веды были особой формы жизни. Здесь на Седмице они отобразили зеркально свой мир в нашу среду обитания, чтобы выжить в наших условиях. На Седмице в день Молчуньи наш мир и ими созданный разделяет лишь тонкая грань. Грань эта, как мощная энергия, может соединить живых и души умерших людей. Соединить реально, как порванную цепь. Эту связь дано почувствовать немногим, избранным. Тетя Наталья считала, что это Катина судьба. Наказание? Расплата за долги? Или уникальная возможность и прощение? Я так понимаю, речные ведьмы могли наделить человека особой способностью находиться на грани между жизнью и смертью. Это я не о коме, а о связи двух миров и о том, что человек может изменить свою судьбу. Абсолютно кардинально, вне зависимости от складывающихся обстоятельств.