Читать книгу "Любовь заказывали? - Иосиф Гольман"

– А почему – Паша? – поинтересовалась Лида. – Почему ударение на втором слоге?

– Потому что на Востоке он был бы пашой. И свой гарем имел бы официально. А так приходится ловчить, – засмеялся Сергей Петрович. Ему было приятно говорить о друзьях. – Он, кстати, большой человек. Член правительства.

– Я поняла, – без восторга сказала Лида. – По джипу на газоне. Какой же член без джипа?

– Паша – замечательный, – заступился за друга Фролов. – Немного хитрован, конечно. Но наверху без этого нельзя. А так он отличный парень. Просто отличный.

– Чем же он отличный? – подначила Лида, похоже не питавшая пиетета к руководству державы.

– У нас Леха в девяносто пятом под грузовик влетел, – после раздумья выбрал пример Фролов. – На дрыне своем чертовом. Сплошное месиво было. Ну и что мы с Машкой могли? Только сидеть с ним рядом, губы смачивать. Вы же помните, какие больницы были?

– Они и сейчас не лучше, – пробормотала Лида.

– А Паша тогда все в момент устроил. И в правительстве он еще не был, только бизнесом занимался. За деньги все сразу нашлось: и хирурги, и эндопротез, и лекарства.

– А с вашим Лехой он сидел, губы ему смачивал? – спросила Лида.

– Н-не помню, – и в самом деле не смог сразу вспомнить Фролов.

– Раз не помните, значит, не сидел.

– Но Леху спасли именно его деньги! – загорячился Сергей Петрович.

– Ну, если б он еще и денег для друга зажал… – уже в открытую засмеялась Лида.

Фролов обиженно замолчал. Ну зачем она так? Разве она знает Пашу? Впрочем, он понимал, что обиделся именно из-за того, что в чем-то Лида права. Хотя никак не меняло его отношения к Кудряшову. Друг есть друг, с любыми своими недостатками.

Но вот ведь – такая симпатичная и – язва! Или все женщины такие?

А «Форд» тем временем въезжал в Вышний Волочек, двигаясь теперь по-городскому неспешно – ухабы с рытвинами не способствовали скорости – и пересекая бесчисленные Тверецкие каналы.

– Говорят, им триста лет, – сказал Сергей Петрович, обида которого уже прошла.

– Да? – рассеянно переспросила Лида. – Надо же.

– А вот еще одна моя нереализованная мечта, – вдруг рассмеялся Фролов. С уличного щита реклама предлагала приобрести валенки ручной валки.

– Тоже нет времени заехать?

– Да нет, время есть. Просто где я их буду носить? У меня ж даже дачи нет. Но почему-то очень привлекает – «ручной валки». Может, вашей Анечке купим?

– Не стоит, – отказалась Лида. – Мы и так, похоже, выбились из графика.

– Зато сделали доброе дело. Боюсь, они на трассе долго бы простояли.

– Да уж, – вздохнула девушка. – Добрых самаритян в мире явно не прибавляется.

Городок проехали за несколько минут. Справа теперь тянулось что-то водяное – не то озеро, не то пруд. Слева – длинное ровное поднятие рельефа, как вытянутый холм.

– А за холмом – водохранилище, – повествовал о местных достопримечательностях водитель «Форда». – Я это, наверное, раза с третьего понял. И то когда с Пашой на его джипе ехал. Из низкой-то машины не видно.

– Это значит, мы ниже уровня воды едем? – спросила Лида.

– Ага. Будем надеяться, дамбу не прорвет, – пошутил Сергей Петрович.

– Будем надеяться, – сказала девушка и напряженно молчала до тех пор, пока нависавшая над ними незримо гора воды не осталась далеко за спиной.

– Не люблю воду, – объяснила она Фролову. И, отвечая на его незаданный вопрос, добавила: – В детстве тонула.

– Вытащили?

– На спасательном жилете к берегу выплыла.

– Ну вот! Чего ж бояться?

– Родители не выплыли. Папа на меня успел нацепить жилет, а маму я даже не увидела.

– Как же так? – ошарашенно спросил Сергей Петрович. На пустом месте он снова влетел в трагедию.

– Была такая печальная история. Речной пароход ночью врезался в мост. Родители на дискотеке были. Прямо на носу корабля. Мама, видимо, сразу погибла. А папа прибежал – все лицо, все руки в крови, – вытащил меня, сонную, из кровати, одел в жилет, показал, где берег, и бросил в воду – пароход-то тонул.

– А сам? – затаив дыхание, спросил Фролов.

– Побежал искать маму. Больше я его не видела. А вы не слышали о той аварии?

– Что-то, кажется, слышал. – Ему было жутко даже представить, что чувствовал той страшной ночью ребенок. И каково ей об этом всю жизнь помнить.

– О таких вещах тогда не принято было писать, – спокойно реабилитировала его неосведомленность Лида.

– Извините меня за дурацкую шутку про дамбу, – растерялся Фролов.

Ему вдруг ужасно захотелось погладить ее по голове. Но не так, как утром хотелось, чтобы почувствовать под рукой женское тело, а по-другому, он бы даже затруднился объяснить как, потому что своих детей никогда не нянчил.

– Чего уж там, – грустно улыбнулась Лида. – Что было, то прошло. Что-то я стала болтливая, – пожаловалась она Фролову. – Теперь вот вас гружу, словно психоаналитика.

– Грузите, пожалуйста, – засуетился Сергей Петрович. – Я буду только рад, если хоть чем-то смогу быть полезен.

А за окнами «Форда» начинало вечереть. Света стало меньше, тона – приглушеннее. Впрочем, Фролов знал, что до настоящей темноты еще очень и очень долго, – они ехали на северо-запад, а после Великого Новгорода и вовсе свернут на север, туда, где в эти дни от ночи совсем почти ничего не остается.

6

Останавливаться на перекус не стали – Лида отказалась, чтобы сэкономить время: ей очень хотелось помочь Фролову реализовать его мечту и посмотреть Ильмень. Растроганный Фролов в ответ разрешил жевать огурцы прямо в машине – черного хлеба по такому случаю купили в сельском магазине, – то есть сделал то, что еще вчера казалось неслыханным и невозможным.

Огурцы ели сразу из двух банок, и в обеих они оказались маленькими, тверденькими, пупыристыми и чертовски вкусными.

Доставала их из банки Лида, одни ела сама, другие передавала водителю, время от времени протягивая к нему отломанную от черной буханки вкуснейшую – мягкую, но с хрустящей корочкой – горбушку: Сергей Петрович откусывал от нее, не снимая рук с руля.

Фролову давно уже не было так вкусно, может – с «картошки», с незапамятных студенческих времен, когда отвратную совхозную кормежку они, как умели, пытались сделать съедобной с помощью даров природы из сельских погребов.

Наконец он наелся так, что отвел Лидину кормящую руку и даже не сказал, а промычал:

– Хватит.

– Как же славненько, – по-своему оценила ситуацию Лида, поудобнее откинувшись на спинку сиденья.