Читать книгу "Дом, в котором я тебя потеряла - Наталья Росин"

Чайник щелкнул, и я вздрогнула, просыпаясь от собственных мыслей. Впервые за все это время я начала осознавать, что все происходящее не что иное, как мой выбор. Желание спрятаться от самой себя, от прошлого, каждая ложь, иллюзия о новой жизни, жажда чужой жалости, каждая манипуляция, прикрытая сказкой о трудном детстве – это все нити, которые привели меня вот в этот самый дом на эту кухню. И в итоге я стою здесь совершенно одна, запуганная и никому не нужная.

Я навела кофе покрепче. Этой ночью я попытаюсь разобраться в происходящем. Больше мне не хочется прятаться от собственного прошлого.

***

Спустя час спальня родителей изменилась до неузнаваемости. Около стен я расставила все картины, что нашла в подрамнике на балконе. Сев на кровать и скрестив ноги по-турецки, я вглядывалась в каждую по очереди. Мой взгляд, хоть и замыленный усталостью вылавливал каждую деталь: росчерк маминой подписи, названия, наклон моей собственной головы на каждой картине, то, как убрана прядь медных волос за ухо. Одно я поняла почти сразу – все картины объединяло отсутствие моего шрама над бровью. Над этим стоило подумать, но мой мозг занимался другими загадками, которых в картинах обнаружилось немерено.

Так я заметила, что пугающая картина с прудом одна из серии таких же картин. Менялось только освещение и довольно однообразные названия: «Утром», «Вечером», «Дома», однако на всех пятилетняя я стояла в одной и той же позе, пытливо глядя из-под бровей.

Поставив их рядом, я стала всматриваться в них, пытаясь найти отличия. Но мои глаза словно отказывались их видеть. Как бы я ни вглядывалась, мое изображение на всех пяти картинах выглядело совершенно одинаковым. Что мама так упорно пыталась поймать и запечатлеть? Я откинулась спиной на кровать, разглядывая потолок. Воспаленные глаза неумолимо слипались. Дешевый растворимый кофе не спасал от чар Морфея.

Только на секундочку прикрою глаза, дам им отдохнуть. Кто знает, может это поможет, и я увижу истинный смысл картин? Миг длился целую вечность. Когда мои глаза вновь открылись, по комнате разлился розовый рассветный дымок. Ноги затекли от неудобной позы, а в голове в тумане плавали разрозненные мысли.

– Ох, – издал мой организм, когда я села в кровати.

Потянувшись и не чувствуя ни малейшего облегчения от отдыха, я обвела мутным взглядом самодельную выставку картин. Только на этот раз я не пыталась найти различия, а разглядывала все пять картин как единую композицию. И ведь точно. Картины – это последовательные изображения, которыми мама пыталась рассказать историю.

– Только вот они стоят не в том порядке… – Прошептала я, озаренная внутренней догадкой, суть которой еще не до конца осознавала.

Я резко поднялась, чувствуя подъем энергии. Подсказка таилась в самом названии. Видимо, усталость действительно сказалась вчера на моих умственных способностях. Очевидно, что «Утром» должна стоять первой, а вот «Дома» последней, так как название намекало на ночное время суток. И между ними «В полдень», «Днем» и «Вечером».

Отойдя на два шага назад, я увидела главное отличие картин – во взгляде изображенной девочки. Из веселого в насмешливый, раздражительный, холодный и откровенно злой. Эмоции виднелись только в глазах – даже брови не меняли своего положения, что удивительно. Менялся только прищур глаз и тени. На последней картине я увидела красноватый отблеск в глазах девочки. Мне стало не по себе. Как завороженная, я провела пальцем по правому глазу изображенного ребенка, над которым в реальности красный тонкий рубец пересекал бровь. И вновь возник вопрос – почему мама его не изобразила? Такую деталь она, как художник, просто не могла упустить.

Может, мой шрам появился по вине кого-то из родителей? И мама стыдилась этого настолько, что создала другой мир, в котором у меня нет шрама? Я снова посмотрела в злые и сосредоточенные глаза нарисованной девочки. Возможно, мама, мучаясь от чувства вины, изображала меня так, думая, что я злюсь на них?

– Надо было все-таки идти на психолога. – Усмехнулась я.

Психолог? Неплохая идея. Я потянулась к телефону, обдумывая только что возникшую теорию. Время семь утра. Рановато, но я не могла больше ждать. Найдя в списке контактов своего психотерапевта (и успешно пролистнув имя Тимура), я нажала на вызов, с нетерпением прослушивая нудную мелодию на гудке.

– Да? – Спросил как всегда непоколебимый и спокойный голос Валерии.

– Здравствуйте, это Алиса Белозерская. Извините, что звоню так рано. Помните меня?

– Да, рановато. – Ответила психотерапевт немного сонным голосом. – Вы были на приеме три месяца назад. Конечно же помню. Ну как, память восстановилась?

– К сожалению, нет. Но я звоню как раз по этому поводу. – Я зашагала по комнате, чувствуя прилив какого-то азарта. – Я вернулась в родной дом. И здесь у меня появились новые зацепки, которые вы, возможно, сможете объяснить.

– Ну? – Подбодрила меня Валерия.

Я вкратце пересказала свою теорию с шрамом и чувством вины мамы. Последовала длинная пауза.

– Она изображала вас везде злой? – Спросила Валерия наконец.

– Нет, по-разному. Где-то я насмешливая, где-то презрительная, где-то чувствуется раздражение. Есть серия картин с переходом из веселого состояния в злое.

– Но в основном негативные эмоции. – Заметила Валерия. – А ваша мать говорила с вами о шраме?

– Наоборот, постоянно отмахивалась от вопросов.

– Возможно, она действительно рисовала так от чувства вины. У каждого это проявляется по-разному. Но есть момент, который меня смущает. Судя по вашим описаниям, на картинах изображался спектр эмоций, совершенно нехарактерный для вас.

– То есть?

– Вы неконфликтны, пассивны, отличаетесь мягкостью и терпеливостью, увлекаетесь саморефлексией, что часто мешает достигать цели, – увлеченно перечислила Валерия.

Я молча проглотила эту обидную характеристику. Возразить нечего. Приезд домой – первый мой решительный поступок за всю сознательную жизнь. В основном же я просто плыла по течению. Поэтому я молча села на кровать и приготовилась слушать дальше.

– А девочка на картинах изображена совершенно иначе. Если судить по выраженным эмоциям, то это сильный тип личности, могу предположить, даже авторитарный, склонный к провокациям и конфликтам. Насколько я могу судить из наших многочисленных бесед, в вас таких проявлений ни разу не наблюдалось.

– Да, с вами нельзя не согласиться. – Сказанное психотерапевтом, наталкивало на множество мыслей. – Но может быть такое, что мама с помощью моего изображения выражала собственные эмоции?

– Вряд ли. Наделять ребенка такими негативными проявлениями? Довольно странно. Тем более, вы не раз отмечали ее теплое и доброе к вам отношение. Но судить только по вашим словам полноценно я не могу, поэтому мою оценку нельзя назвать объективной.

– Спасибо большое. Есть о чем подумать.

– Пожалуйста. Надеюсь, что помогла.