Читать книгу "Мера ее вины - Хелен Чандлер"

— Значит, вы считаете, что членовредительство обвиняемой имело место около двадцати лет назад и в настоящее время уже не имеет никакого отношения к судебному разбирательству? — спросила обвинитель.

— Абсолютно никакого. Миссис Блоксхэм не была на приеме у врача уже несколько лет. Она физически здорова, у нее нормальный вес. Я обратил внимание на то, что мышечный тонус ее верхних и нижних конечностей нормальный, что вполне соответствует ее собственному утверждению о том, что ей нравится заниматься работой по саду. Она здраво мыслит, и ее интеллект находится в рамках нормальных параметров, — заявил профессор Ворт.

— Наблюдали ли вы симптомы психического заболевания, наличие которого могло бы снять с нее ответственность за совершение попытки убийства своего мужа?

— Только в том, что ей свойственны резкие перемены настроения. Она может быть сдержанной и полной самообладания, а в следующую секунду взорваться. Я считаю, что миссис Блоксхэм не нравится, когда ей задают много вопросов, — возможно, в особенности когда это делает мужчина. После ареста на ее теле не было обнаружено ран, и когда в участке ее попросили объяснить свое поведение и рассказать собственную версию событий, она хранила полное молчание. Бланк проведенного в полиции допроса совершенно пуст.

— Совершенно пуст? — переспросила Имоджин Паскал с наигранным чувством удивления.

— С ее стороны бланк совершенно не заполнен. Ее просили предоставить объяснение, но она этого не сделала. Не выразила никакого сожаления или раскаяния в содеянном. Кроме этого, любопытно то, что она не плакала и сама не задавала никаких вопросов. Сохраняла полное самообладание и вообще ничего не сообщила полиции. Я не считаю, что миссис Блоксхэм психически больна. Я считаю, что она несет ответственность за нанесенные своему мужу увечья, ответственность в смысле процессуального права и с моральной точки зрения.

Имоджин Паскал с уважением поклонилась профессору и села, придерживая свою мантию. Джеймс Ньюэлл встал, не отрывая взгляда от своего блокнота.

— С моральной точки зрения, профессор? — спросил он так тихо, что даже судья наклонилась вперед, чтобы расслышать его слова.

— Я имею в виду… — пробормотал Ворт.

— Сколько лет вы работаете психиатром? — поинтересовался адвокат.

— Двадцать два, — обиженно ответил профессор.

— И сколько раз в этом качестве выступали в суде?

— Сложно точно сосчитать… Несколько сотен раз.

— И с каких пор в суде начали осуждать людей на основе вашей моральной оценки? — громко спросил Ньюэлл. Мария подняла глаза. Она несколько часов общалась с ним в адвокатской конторе, и за все это время он ни разу не повысил голоса.

— Я не имел в виду, что это собрание принимает решения на основе каких-либо моральных оценок. Я имел в виду, что в момент совершения преступления Мария Блоксхэм была в состоянии отличить правильное действие от неправильного, — произнес профессор Ворт. Он отступил на полшага назад на трибуне для дачи свидетельских показаний и зашелестел лежащими перед ним бумагами. Казалось, что Имоджин Паскал говорила с ним заискивающим тоном так давно, будто это было в прошлой жизни.

— Значит, вы считаете, что во время еще не доказанного преступления она была в состоянии отличить плохое от хорошего? Но вас же тогда не было рядом с ней, доктор Ворт. Ваше интервью с Марией Блоксхэм закончилось до того, как она рассказала вам о том, что произошло, и, если, конечно, вы не обладаете способностями медиума или экстрасенса, я не знаю, как вы пришли к такому заключению.

— Это просто смешно, — пробормотал Ворт, глядя на судью.

— Еще в большей степени смешон факт постановки психического диагноза на основе одной встречи и прочтения пары документов, — произнес Ньюэлл. — Считаете ли вы возможным то, что находящийся в состоянии чрезвычайного стресса человек может прибегнуть к жестокому насилию, даже если он не страдает от психического заболевания?

— Да, считаю возможным, — ответил Ворт, — но я хотел бы видеть определенные доказательства.

— И потому, что Мария Блоксхэм жила в недешевом доме, в приличном районе и никогда не обращалась к врачу, вы решили, что она не могла оказаться в подобной ситуации?

— Я пришел к этому выводу потому, что лично наблюдал, что у нее есть проблемы с сохранением самоконтроля.

— Вы не находите, что представление о том, что такое неугрожающая среда, у некоторых людей, которых вы осматривали, может отличаться от вашего собственного?

— Процедуры вырабатывались в течение многих лет профессиональной работы, и я не хотел бы, чтобы кто-то ставил их под сомнение…

— Доктор, не надо демонстрировать нам свой праведный гнев; этот суд занят гораздо более важными проблемами, нежели выслушивание вашего недовольства, — произнес Ньюэлл, уперев руки в бока, отчего его черная мантия стала похожа на огромные крылья. Мария подумала, что адвокат может оторваться от земли и неожиданно взлететь.

— Я протестую против тона, который мой уважаемый коллега использует в разговоре со свидетелем, ваша честь, — вставила Имоджин Паскал.

— Ваш свидетель сам прекрасно может за себя постоять, — ответил Ньюэлл.

— Мне кажется, что на сегодня хватит, — произнесла судья, положив на стол очки. — Судя по всему, жара сильно влияет на всех нас. Надеюсь, что завтра все будут вести себя более вежливо и спокойно. Объявляю заседание закрытым до половины одиннадцатого завтрашнего дня.

* * *

В комнате присяжных никто не прикоснулся ни к кофе, ни к чаю. Группа сторонников Табиты увеличилась. Кроме Грегори, Агнес и Сэмюэля, к ее камарилье присоединились татуированный Гарт, а также пока никак не проявившие себя Энди Лейт и Билл Колдуэлл. Эти семеро присяжных сбились в кучу и о чем-то шептались. Кэмерон наклонился к Джеку и что-то тихо сказал ему на ухо. Пэн спокойно сидел перед открытым ноутбуком, словно суд был просто досадным отвлечением от его работы. Лотти мучилась от жары. Ступни ног в сандалиях распухли, а голова разрывалась от мыслей по поводу услышанного.

— Профессор показался мне умным человеком. Ты так не считаешь? — спросила домохозяйка Джен в то время, когда Лотти наливала себе стакан теплой воды. — По-моему, он достаточно точно описал личность ответчицы.

— Не знаю, не уверена в этом, — пробормотала Лотти. Ей не хотелось спорить. На самом деле профессор ей не понравился. Он напомнил ей целое поколение терапевтов, на приемы к которым она попадала в детстве. Все они были белыми мужчинами средних лет с едва заметной высокомерной ухмылкой на губах.

— Ты нормально себя чувствуешь? Что-то ты очень бледная… Это наверняка от жары. Я все хочу попросить, чтобы нам поставили сюда пару вентиляторов, — сказала Джен и принялась оглядываться, словно от ее взгляда эти вентиляторы магическим образом могли появиться в комнате.

— Было бы здорово, — ответила Лотти. — Мне надо присесть. Извини. — Она отошла, взяла свою сумку и начала обмахиваться оставленной кем-то газетой, надеясь на то, что «всего лишь домохозяйка» Дженнифер не будет ее преследовать и оставит в покое. Лотти понимала, что не очень вежливо ответила Дженнифер, когда та старается отнестись к ней по-дружески, но ей хотелось вести какую-нибудь более осмысленную беседу, а не разговоры о детях и шопинге.