Читать книгу "Система - Юлия Шамаль"

– Здравствуйте, – сказала она мне.

– Здравствуйте, – ответила я.

Женщина села в кресло, закинула ногу на ногу и посмотрела на меня вопросительно. Я молча смотрела на нее в ответ. Тогда она начала первой:

– Вы просили о помощи и хотели поговорить с живым собеседником. Я здесь для этого. Задавайте вопросы.

– Где я?

– Вы находитесь в Научно-исследовательском институте проблем иннервации живых организмов и Системного соответствия.

– Что?

Она повторила свои слова еще раз – совершенно спокойно.

– Почему у меня нет рейтинга? Почему на мне такие странные биочасы?

– Задавайте по одному вопросу, пожалуйста.

– Какой у меня сейчас рейтинг?

– Никакого.

– Как это понимать?

– Именно так, как я сказала.

– В какой зоне я нахожусь?

– Научно-исследовательские институты нашего типа не могут быть отнесены ни к одной из зон по формальному признаку.

– Что на мне за биочасы?

– Это не биочасы, а биоблок. Устройство для считывания ваших реакций, введения препаратов, забора анализов и минимальной коммутации с внешней средой.

– Почему меня не убили?

– Не понимаю вопроса.

Я рассказала ей, что произошло у меня с Вебером в женском секторе четвертого района зоны Е. Женщина в белом халате пожала плечами.

– Этот вопрос вне зоны моей компетенции.

– Что вы хотите со мной сделать?

– Ничего.

– Елки-палки! – взорвалась я. – Да вы можете говорить со мной нормально?! Или вы не человек?

– Пожалуйста, успокойтесь и задайте вопрос более корректно.

Я попыталась взять себя в руки и спросила ее тоном ниже.

– Вы точно человек?

– Да.

– Как долго я пробуду здесь?

– Длительность вашего пребывания в нашем институте пока не определена.

– Когда она будет определена?

– Как только экспертная группа составит относительно вас итоговое экспертное заключение.

– Какое?

– Итоговое.

Я еле сдержалась, чтобы снова не вспылить.

– Что именно вы исследуете во мне?

– Порог ваших реакций. Мы ищем критерий нетипичности.

– Чего?

– Нетипичности.

– Поясните, я не понимаю.

– Вы и не сможете понять, наш институт занимается передовыми научными исследованиями.

Вот стерва.

– Поясните так, чтобы я поняла.

– Хорошо, – неожиданно согласилась она. – Если совсем примитивно: мы выясняем, являются ли ваши отклонения частью статистической погрешности или это признак фундаментального Системного несоответствия.

– У меня что, есть отклонения?

Вот тут в первый раз она выдала в себе живого человека, посмотрев на меня удивленно, но тут же справилась с собой.

– Да.

– Какие?

– Их несколько, но главных два: критически понижен инстинкт самосохранения и критически повышена резистентность к базовым системным установкам, в том числе медикаментозным.

Я молча пыталась это усвоить.

– Думаю, на сегодня достаточно, – она поднялась и собралась выйти.

– Подождите! Вы сказали, что ищете ответ на вопрос, что со мной происходит: статистическая погрешность или фундаментальное несоответствие, так?

– Да.

– Что будет со мной после того, как вы на этот вопрос ответите?

– Это будет решать Системная комиссия.

– А конкретнее? Что бывает с такими, как я?

– Таких, как вы, у нас еще не было.

Она ушла, оставив меня в глубокой задумчивости.

«Обедать будете?» – вежливо пиликнули биочасы, то есть, пардон, биоблок. Что ж, можно и пообедать.

Обед мне привезла на столике полная приятная кудрявая лаборантка. Насколько моя первая посетительница была сделана из льда и стали, настолько же вторая состояла из уюта и улыбок.

– Давайте, давайте, присядем в постельке поудобнее, вот так вот, – приговаривала она, помогая мне сесть в кровати и поправляя у меня за спиной подушку. – Раз уж вы пробудете у нас некоторое время, надо устроиться как можно лучше… Любите гусиный паштет?

Она мне сразу очень понравилась. К сожалению, ни на один из интересующих меня вопросов Рузанна, так ее звали, не отвечала – прямо извиняясь за то, что говорить со мной о многом не имеет права. В зону ее компетенции входила кормежка и хозяйство. Так что мы обсуждали гусиный паштет, – и он, кстати, того заслуживал. Еда вообще была первоклассной. Не помню, чтобы мы с Тимом ели такое даже в самых дорогих ресторанах.

За первую же неделю пребывания в своей странной палате-люкс я прибавила три килограмма – в чем лично смогла убедиться, когда с помощью Рузанны отыскала в сияющей ванной напольные весы.

– Ну как хорошо, ну как славно, вот вы и поправляетесь!

– Много здесь таких, как я? – попытала я снова счастья, но Рузанна, как обычно, смущенно улыбнулась и покачала головой.

– Ларочка, милая, даже и не пытайте меня. У меня инструкция…

Заботились они обо мне хорошо, ничего не могу сказать, и очень много обо мне знали. Может быть, они знали обо мне все.

Электронная книга на прикроватном столике содержала исключительно мои любимые произведения и несколько новых, которые я давно хотела прочитать. Подборку фильмов на потолке (да, забыла сказать, потолок в моей палате был огромной интерактивной панелью и мог менять угол наклона) составили таким образом, что выбрать фильм, который мог испортить мне настроение, было просто невозможно. Когда мне становилось совсем уж скучно, свет в палате затемнялся, потолок сливался со стенами, и я оказывалась внутри огромного кинозала, который носил меня то по джунглям и прериям, то погружал в морские глубины, то возносил в космос. Когда веки начинали слипаться, свет в палате медленно гас, откуда-то начинал неназойливо нагнетаться озон, и я засыпала. Я отдыхала, чувствовала, что крепну физически, и чем больше крепла, тем больше меня мучил вопрос – а что дальше?

Я тщательно исследовала свою камеру-палату и поняла, что изнутри она не открывается. Открывается только дверь в ванную с туалетом. Фальшивое окно, оно же дверь, изнутри было совершенно герметичным, я даже не могла нащупать стык, по которому соединялись створки. Сбежать отсюда было нельзя. Значит, надо как-то договариваться. Но для этого хотелось бы понять, чего же они от меня хотят – а они ведь явно чего-то хотели. Чего-то, совершенно мне не ясного.