Читать книгу "Он умел касаться женщин - Вячеслав Прах"

— Не человеку он подчиняется, этот мускул, а вашему собственному отношению к человеку, находящемуся рядом, и к его поступкам. Не человек делает плохо, а вы реагируете плохо на его поступок. Можно мне присесть?

— Да как хотите.

Девушка растолковала этот ответ как знак согласия и присела к Люку на камни.

— Это что получается, если человек нагадил мне в душу, к тому же еще знатно надавал по морде…

— По лицу, — поправила его девушка. — Морда у животных. Вы ведь не животное, правда?

— По лицу… — повторил Люк, немного противясь своей собеседнице, он не любил, когда кто-то указывал ему, что делать, или поправлял его речь. — …То я, по-вашему, виноват в том, что составил плохое мнение о своем обидчике?

— По «морде», как вы выразились только что, никто в наше время просто так не получает. Только трусы и слабаки! Поэтому, если вы не причисляете себя к слабакам, а вас все-таки ударили, то вы должны в первую очередь подумать, за что могло вам так знатно прилететь.

— Меня не так-то легко ударить, если на то пошло, — сказал, выпрямив спину, Люк. — Погнется тот кулак, который пожалует в мою… физиономию, — исправил сам себя юноша.

— Я хотела сказать, что в большинстве своем мы идеализируем мир и хотим, чтобы все люди были такими, как мы. А это неправильно. Каждый человек — капитан своей души. Своей судьбы хозяин властный.

— Да вы прямо поэт! — улыбнулся юноша с медовыми глазами, в которых Моника разглядела не каплю пчелиного меда, а яркий огонь горящей свечи.

— Не я, — улыбнулась она. — Уильям Хенли. Это строки из стиха «Непокоренный».

— Отличные слова. А вы помните этот стих наизусть?

— Да.

— Могли бы зачитать его мне сейчас?

Девушка кивнула.

— Из ночи, скрывшей нас, — как ров Меж полюсами мира, черной, – Благодарю за то богов, Что дух мне дали непокорный. В тисках превратности земной Не вскрикнул я, не содрогнулся; С окровавленной головой Под обухом я не согнулся. Хоть за юдолью зла и слез Лишь ужас мрака ждет и казни, Я годы, полные угроз, Встречал и встречу без боязни. И, как врата ни узки дней, Как наказанья ни ужасны, – Я — капитан души своей, Своей судьбы хозяин властный[1].

— Какое замечательное стихотворение, — сказал Люк, чувствуя, как широко распахнулась его душа.

Он словно вдохнул что-то такое родное, совершенное, неповторимое и непередаваемое, от чего тошноту как рукой сняло. Слова придали ему внутренних сил. В этот замечательный, правдивый стих, будто списанный только с него одного, Люк влюбился, словно в первый и последний раз. Уже сейчас, смакуя послевкусие этих строк, он сделал стихотворение Уильяма Хенли гимном всей своей жизни. Оно наполнило его каким-то неземным теплым светом. Ему даже захотелось заплакать от нахлынувших чувств, но он сдержал себя. Однако не смог скрыть то, как хорошо у него стало на душе после услышанных чудесных строк.

— Боже, как вы вообще могли эти слова примерить на все человечество? Это же мой стих. Понимаете, мой?

— Понимаю.

— Благодарю за то богов, что дух мне дали непокорный… — тихо прошептал про себя Люк. — Нет, не хочу больше ничего слышать. Вы обязаны мне сейчас написать этот стих на листе. У вас есть с собой лист и ручка?

— Нет.

— Тогда пойдемте скорее ко мне домой. Я живу здесь рядом, нужно подняться по той каменистой тропе вверх, видите? Там мой дом.

— Как скажете, — согласилась девушка. Ей было не очень весело в компании своих подвыпивших однокурсников.

И они поднялись вверх по каменной узкой тропе…

Люк пригласил девушку в дом, заварил для нее травяной чай с медом. Она, в свою очередь, записала на чистом листе стихотворение Уильяма Хенли и теперь молча пила горячий чай из чашки покойной матери Люка.

— Спасибо, очень вкусный чай.

— Это вам спасибо за стихотворение. Словно… Не важно!

— Словно что?

— Словно кто-то прочел меня и посвятил мне стих.

— Такое бывает, — ответила девушка. Она любила классические произведения и стихи.

Из поэзии она обожала Киплинга, Хенли и Пушкина. Из прозы — Уайльда, Бронте и, как ни странно, Эдгара По.

— Кто ваш любимый писатель?

— Ремарк, — ответил юноша.

— А поэт?

— Уильям Хенли. — гордо заявил юноша. — По правде сказать, других я и не пробовал.

— Не хотите «попробовать» других?

— Боюсь предать.

— Понимаю…

Казалось, эти двое понимали друг друга с полуслова. Но поинтересоваться у девушки, кто ее любимый писатель или поэт, Люк не счел нужным.

Он не умел обращаться с девушками. Его никто этому никогда не учил, он знал, как поступать с обидчиками, предателями и просто как вести себя в мужском обществе. Но кто такая женщина и как с ней обходиться — Люк был в неведении.

— Меня зовут Моника… — вдруг сказала девушка.

— Моника… — повторил про себя Люк. — Какое странное имя. В наших краях так девушек не называют.

— А как вас зовут?

— Люк. Люк Миллер, — представился юноша и протянул девушке через стол свою худую костлявую руку.

Девушка легонько пожала ее.

— Очень приятно.

— Да. И мне.

— А вы здесь один живете?

— Сейчас да. Раньше мы жили с братом и матерью. Потом мать умерла, брат уехал к мистеру Рорку, а я остался здесь один.

— Соболезную вашей утрате.

— Да я уже давно как-то ее «утратил». Здесь нечему соболезновать. Просто недавно я увидел ее труп, и это всколыхнуло меня изнутри, понимаете?

Девушка согласно покачала головой, хотя совершенно не понимала, что имел в виду Люк.

— А кто такой этот мистер Рорк? И почему к нему уехал ваш брат?

Девушка перевела взгляд на сервант, на котором стояли фотографии, прищурила глаза, а затем спросила с каким-то странным волнением в голосе: — Вы братья-близнецы?

— Не совсем, но многие так считают.

— Глазам своим не верю. Вы похожи как две капли воды.

— Ваши глаза вам врут, Моника. Мы не похожи, как две капли воды. Как капля крови с каплей болотной грязи!

— Я образно, Люк… Так кто такой мистер Рорк, вы не сказали.

— О, это целая история, кто он такой… Если коротко в двух словах — это черная жирная пиявка, которая прицепилась к дохлой рыбе. Это старый трухлявый гриб, который непонятным образом пророс на бетоне. Это навозный червь, который приполз в цветочный…