Читать книгу "Мой шикарный босс - Татьяна Веденская"

– Мам, ты кому все это говорила? Там никого нет!

– А? Ничего, это я так – сама с собой, – кивала она.

– Не хотела бы я так, – сказала я своей подруге Машке, когда мы сидели на ее кухне.

Вместо того чтобы определиться, что€ я чувствую и думаю про свое повышение, я приехала к ней с тортом и бутылкой вина. Машкин муж по субботам работал допоздна, а мы не виделись так давно, что вино кончилось практически сразу.

– Я бы не вынесла общаться с самой собой. У меня отвратительный характер. Я заговорю себя до смерти! – усмехнулась подруга. Она почти не изменилась с тех пор, как мы вместе взрывали асфальт двумя колясками с кричащими младенцами женского пола. Только плечи стали более округлыми – килограмм пять на них наросло. В остальном все та же Машка – хохотушка с живыми карими глазами.

– Она перебирает старые газеты и сама с собой обсуждает прочитанное. Что-то ворчит себе под нос, а что – не разберешь. А когда я с ней пытаюсь поговорить, она начинает меня пилить. Видно, хочет пустить меня на дрова! – изрекла я и откусила соленый огурец. Машка всегда прекрасно готовила. И не так, как мой Кирилл, для которого было только два блюда – жареная картошка и пельмени. Она делала всякие варенья из одуванчиков и самодельные дрожжевые пироги с белыми грибами. Машкиному мужу страшно повезло, и он об этом знал.

– Твоя мама всю жизнь посвятила тому, чтобы отделаться от вас. Что ж, по крайней мере, она достигла цели, – с грустью заметила подруга.

Я кивнула.

– Только это не сделало ее счастливой. Кажется, она все-таки бежала не от нас. А теперь мне так ее жалко, но дольше часа я просто не могу провести в ее обществе, – жаловалась я.

– Час? Это вообще не так плохо. Я со своей списываюсь по почте и встречаюсь по праздникам.

– Да, но она у тебя в Уфе! – возразила я. На Таганке Машка поселилась, когда вышла замуж за своего журналиста.

– Да, – усмехнулась она. – И ты не представляешь, как я ей благодарна. Жить в другом городе – это лучшее, что мы можем дать своим детям.

– Да-а, – опечалилась я. – А я прямо два раза в неделю наслаждаюсь материнской любовью. Просто «Последний герой», да и только.

– Так не езди! – предложила Машка.

Я задумалась. В принципе, меня никто не заставляет. У мамы нет никаких ресурсов, чтобы притаскивать меня к себе каждый вторник и четверг. Хотя бы вторник. Почему бы не бросить все к чертовой матери? Нет, я не смогу.

– Мне бы хотелось, чтобы ей стало как-то легче. Хотя бы на старости лет. Она всю жизнь несчастна. И всю жизнь из-за меня. Папа умер.

– Да-да, сочувствую.

– Если бы ты только знала, как мне его не хватает. И маме, наверное, тоже. Он думал, что она несчастна из-за него. Что, если он уйдет, ей будет легче. Но ей совсем не легче. Знаешь, она любит страдать. Да, я в последнее время это стала очень четко видеть.

– А что тебя удивляет? Это вполне по-нашему. У нас вся страна страдает. Что тут странного?

– Мне – странно. Ведь есть счастье. Оно есть, я точно знаю. Оно лежит, а его никто не берет. Даже я! Маш, меня это так удивляет.

– Ты, мать, перепила. Тебе надо было на вине остановиться, не пей больше водку, – философски заметила подруга.

– Вот у мамы ведь никого, кроме меня, – как ни в чем не бывало продолжила я. – Но она все делает, чтобы мы словом не перемолвились. Она ругает меня без остановки, а ведь я ее люблю.

– Так, стоп. Этому больше не наливать! – улыбнулась Машка. – Если в ход пошли вопросы любви, то надо сворачивать вечеринку.

– Вот ты, Машка, хочешь счастья? А? – посмотрела я на нее.

– Я? А у меня оно есть.

– Где? – удивилась я.

– А прямо тут. Особенно если ты спокойно ляжешь спать и не начнешь буянить и песни орать.

– Знаешь, вообще-то я водку не пью, – скромно поделилась я с ней, доливая остатки «Русского Стандарта».

Машка хмыкнула, но ничего не сказала. Вечер перетек в ночь, а мы даже не заметили, когда к нам присоединился Машкин муж. Усталый и злой, он пришел после сдачи очередного номера в печать. Нет ничего более изматывающего, чем выпускать газету, которую к вечеру уже выбросят и забудут. Столько душевных сил, столько физического напряжения, а завтра надо начинать все заново. Сизифов труд в чистом виде.

– Ну, Надька, ты даешь. То годами тебя не слышно, не видно – а тут на тебе. Заявилась, да еще в таком состоянии! – восхищался муж.

– Заявилась она в нормальном виде. А наклюкалась уже тут.

– Я не наклюкалась! – возмутилась я. Язык заплетался, но я сделала над собой усилие и закончила убегающую вдаль мысль: – Может женщина выпить хоть раз в жизни?

– Да уж, – с сомнением посмотрел на меня Машкин муж.

Я поежилась под его взглядом. Он смотрел так же, как когда-то доктор, который вел мои роды. Я хватала его за руки и кричала, что умираю. А он смотрел вот так же и говорил с ехидцей: «Да уж! Конечно! Куда там!»

– Маш, и что нам делать? – задал вполне риторический вопрос муж.

Делать что-либо со мной было уже поздно. Как человек малопьющий, я категорически не умела вычислить свою меру.

– Положим ее в гостиной, – заявила Машка и попыталась встать.

Что ж, сразу стало понятно, что водку пила не только я. И все же не без помощи Машкиного супруга я была оттранспортирована в гостиную, где и осталась на всю ночь. Я совсем не хотела спать. Мне надо было еще столько всего обсудить с Машкой. Как быть с Шуваловым, который мне нравился несмотря на то, что он подлец. И почему подлецы так похожи на настоящих мужчин? Масса вопросов роилась в моей пьяной голове. Еще бы немного, и я, как мама, начала бы разговаривать сама с собой.

Машкина гостиная прыгала у меня перед глазами, и от одиночества мне становилось все хуже и хуже. Я попыталась встать, мне захотелось открыть окно, чтобы глотнуть хоть каплю чистого воздуха. Но мои ноги заплелись. Я споткнулась, неуклюже повалилась на коврик около кровати и пренеприятно стукнулась головой. Пьянство – не выход, но понимаешь это лучше всего, стоя над унитазом. Я же с трудом поднялась и краем глаза заметила, как что-то выпало из кармана моих джинсов.

– Опаньки! – пробормотала я и нагнулась, чтобы рассмотреть предмет поближе. С трудом избежав повторной встречи с ковром, я подцепила нетвердыми руками телефон – именно он вывалился и упал вниз – и села на пол. Телефон чернел, обиженно отражая меня в выключенном экране.

– Не-ет, я тебя не включу! – замотала я головой. – И не проси. Чего тебе не спится? – нахмурилась я.

Краем сознания я не без сарказма отметила, что разговариваю с телефоном. Вот бы мамочка порадовалась. Видимо, это у нас семейное.

«Включи меня, включи!» – взывал ко мне телефон.

Я огляделась по сторонам, словно кто-то в этот час мог подсматривать за мной, и нетвердой рукой нажала на кнопку включения. Телефон сыто завибрировал и подкачал Никину фотку на экран. Еще минута, и он загрузился полностью.