Читать книгу "Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года - Петр Мультатули"

Ещё одним обстоятельством, свидетельствующим о том, что отказ от проекта соглашения с Германией был вызван нечестной игрой Берлина, а не давлением Франции и Англии, стало частичное изменение дислокации русских войск на западной границе. Часть из них были переброшены на восток. Это решение было принято лично Николаем II главным образом как знак доброй воли в адрес Берлина.

25 января (7 февраля) 1912 г. император Вильгельм, выступая в рейхстаге, объявил о внесении на рассмотрение депутатов закона об увеличении вооружённых сил. Несмотря на соглашение по Персии, демонстративного проявления Россией своего миролюбия, выразившегося в переброске части своих войск от западной границы, постоянных заверений в отсутствии у русского правительства враждебных намерений в отношении Германии, кайзеровский рейх продолжал вооружаться усиленными темпами. На Балканах всё больше разгоралось пламя войны. Позиция Берлина была неопределённой, а Вены — настороженной и враждебной в отношении балканских государств. Опасность представляло то обстоятельство, что в случае военного вмешательства Австро-Венгрии в балканский конфликт, почти неминуемо могло последовать и вмешательство Германии, что было чревато всеобщей европейской войной. Поэтому Николай II считал необходимым до конца прояснить позиции обеих стран.

В феврале 1912 г. Николай II послал в Вену великого князя Андрея Владимировича. Это был первый после Боснийского кризиса визит в Вену представителя царствующего русского Дома, который должен был продемонстрировать стремление России к нормализации отношений между двумя странами. Посол России в Вене заявил, что "Великий Князь Андрей Владимирович нанёс визит Императору Францу-Иосифу вовсе не случайно, как об этом многие думают. Это произошло по прямому приказу Императора Николая"120.

Летом 1912 г. Николай II пригласил кайзера в Балтийский порт Палдиски для обсуждения двусторонних отношений. Встреча двух императоров состоялась 21 июня (4 июля) 1912 г. Государя сопровождали С. Д. Сазонов и граф В. Н. Коковцов, сменивший на посту председателя Совета министров убитого в сентябре 1911 г. П. А. Столыпина. Вместе с германским императором прибыли канцлер Т. фон Бетман-Гольвег, с многочисленной военной свитой, и посол в Петербурге граф Ф. фон Пурталес. Переговоры происходили на обеих императорских яхтах.

Коковцов заявил Бетман-Гольвегу, что Россию сильно тревожит германская программа вооружения 1911 г. и вотированный рейхстагом чрезвычайный военный налог. "Мы ясно видим, — отмечал Коковцов, — что Германия вооружается лихорадочным темпом, и я бессилен противостоять такому стремлению и у нас". Коковцов развил перед канцлером мысль, что "Россия доказала Германии свою чисто оборонительную политику тем планом, который она провела по инициативе её военных деятелей в 1910 году, упразднением польских крепостей и отводом на Восток своего выдающегося фронта в Польше. Из этого одного факта с непреложною ясностью вытекает, что у России нет наступательного плана и что она думает только об одной обороне, рассчитанной на отражение нападения, которое было бы сделано на неё"121.

Бетман-Гольвег ответил Коковцову, что "Германия хорошо знает, что Россия не отойдёт от своего союза, глубоко скорбит теперь о том, что 30 лет тому назад произошёл роковой поворот в традиционной политике Германии по отношению к России, и что ей не остаётся ничего другого, как сдерживать этот неизбежный ход событий".

Слова канцлера были малоутешительны для Петербурга. В них как бы уже содержался ответ, что Берлин также "глубоко скорбя" в определённый день и час не сможет сдержать "неизбежный ход событий". Когда Коковцов сообщил Государю об этих словах канцлера, Николай II сказал: "Готовиться нужно и хорошо, что нам удалось провести Морскую программу, необходимо готовиться и к сухопутной обороне"122.

Второй день встречи подходил к концу, когда император Вильгельм, внезапно пригласил Сазонова к разговору. Главный смысл сказанного кайзером был заключён в последних его словах: "Жёлтая опасность не только не перестала существовать, но стала ещё грознее прежнего и, конечно, прежде всего, для России. Что вами делается для её предотвращения? Вам остаётся только одно -взять в руки создание военной силы Китая, чтобы сделать из него оплот против японского натиска. Это совсем не трудно ввиду бесконечного его богатства в людях и иных естественных ресурсах. Задачу эту может взять на себя только одна Россия, которая к тому предназначена, во-первых, потому, что она наиболее всех заинтересована в её выполнении, а во-вторых, потому, что её географическое положение ей прямо на неё указывает. Если же Россия не возьмёт этого дела в свои руки и не доведёт его до конца, то за реорганизацию Китая примется Япония и тогда Россия утратит раз и навсегда свои дальневосточные владения, а с ними вместе и доступ к Тихому океану"123. Более ясного указания России: не вмешиваться в европейские дела и повернуться лицом на Восток — представить было невозможно.

1913 год — год 300-летия династии Романовых — стал временем расцвета Российской империи. Её небывалый промышленный подъём, развитие науки, экономики, вооружённых сил не могли не волновать главного претендента на мировое господство — кайзеровскую Германию и всё более подконтрольную ей Австро-Венгрию. Именно 1913 г. стал периодом дипломатической подготовки германским блоком войны против России. К этому времени Германия и Австро-Венгрия уже создали для себя наиболее выгодные плацдармы для обеспечения успеха в предыдущей агрессии. В 1913 г. они стремились укрепить своё господство на Балканах и в Турции. С другой стороны, не произошло создания единого блока России, Франции и Англии. Последняя, несмотря на все свои заверения, так и не взяла на себя никаких военных обязательств перед Россией и Францией. Во время визита С. Д. Сазонова в сентябре 1912 г. в Англию сторонам удалось договориться только о взаимодействии в Персии. Что же касается русско-английской морской программы, о необходимости подписания которой Сазонов убеждал Грея, то английская сторона с энтузиазмом поддержала саму идею и благополучно затянула вопрос по ней до самого начала войны. В начале 1913 г. посланник Объединённого комитета еврейских политических организаций Р. М. Бланк, участвовавший в заседании межпарламентской организации в Париже, узнал от французского сенатора Поля Анри д'Эстурнель де Константа, что Англия в случае войны России и Франции против Германии не будет в ней участвовать. Это же подтвердил Бланку находящийся рядом председатель межпарламентской организации лорд Вердель124.

Единственным союзником России продолжала оставаться Франция. Впрочем, и этот союзник был ненадёжен. В случае начала новой войны на Балканах и вмешательства в неё, у России не было никакой уверенности, что Франция окажет своему союзнику военную помощь, даже если бы в войну вступила Германия. В Париже постоянно давали понять, что условия русско-французской конвенции подразумевают вмешательство только в случае нападения Германии или Австро-Венгрии на одного из них.

Россия находилась в чрезвычайно опасном положении. Ей нужно было любой ценой сохранить мир. Весь 1913 г. император Николай II и его дипломаты предпринимали попытки по недопущению создания военной угрозы, постоянно стремясь умиротворить становящийся всё более агрессивным Берлин.