Читать книгу "Утраченный дневник Гете - Людмила Горелик"

Пришедшие с недоверием уставились на него:

— Это кто герой? Вы, что ли, герой?!

Петя по-прежнему укоризненно пожал плечами:

— Зачем я? Я простой учитель, детей арифметике учу. А вот раньше здесь герой жил! Но погиб за дело революции. Ольга Павловна, да покажите вы им грамоту из Приамурского совета рабочих депутатов, что вам, как матери героя, прислали!

Ольга Павловна встала и со скорбным видом дрожащими руками достала из спрятанной в шкафу папки нужную бумагу: «Ниженаписанным извещаем, что Ваш сын, Александр Николаевич Батурин, боровшийся с царизмом… героически пал в борьбе за установление советской власти в Приамурье…»

Пока старший из группы вслух читал документ, остальные заглядывали ему через плечо. Прочитав, пришедшие и впрямь смутились. Старший приложил руку к козырьку, неловко извинился, и вся группа ушла, стараясь не очень громко топать по коридору.

После их ухода Батурина и Аргуновы вместе решали, что делать с имеющимися в квартире бумагами. Бумаг было не так уж много. Все аргуновские дневники и письма сгорели при пожаре в поместье. Самыми ценными (и самыми сомнительными с точки зрения возможного обыска) были Сашины бумаги, которые хранила Ольга Павловна. Нетолстая пачка писем с Сахалина и еще раньше из Москвы, когда Саша был студентом; Сашины стихи — полудетские и те, что писал позже; его немногочисленные публикации. Но особую тревогу Ольги Павловны вызывала тетрадь, обозначенная как «Дневник Гете». Принадлежал ли действительно этот дневник великому немцу или же это была мистификация (сама Ольга Павловна склонялась к последнему)? Как он мог попасть к Саше? Если это действительно Гете, почему Саша никогда о нем не говорил? С этим дневником была связана тайна. Обнаружив его в письменном столе сына еще в 1914-м, вскоре после отправления Саши по этапу, Ольга Павловна испугалась. Ей казалось, что бумаги эти в сложившихся обстоятельствах могут сыну навредить. Идет война с Германией, а тут дневник немецкого поэта на немецком языке. Сашу могут и в шпионаже обвинить. Поначалу она хотела дневник сжечь, потом решила просто спрятать. Она надеялась, что сын скоро вернется и все объяснит. Теперь, когда надежды на Сашино возвращение почти не осталось, а опасность, несомая бумагами, вновь возросла, нужно было решать.

Лиза, которая видела «Дневник Гете» раньше, молчала. Ольга Павловна рассказала ей об этих странных записях еще в 18-м году, вскоре после того, как они стали жить вместе. В отличие от Батуриной, Лиза свободно читала по-немецки. Она была уверена, что это подлинный дневник Гете. Но где Саша мог его взять? Почему никогда не хвастался таким приобретением? У Лизы были предположения, однако точно она знать не могла. Возможно, Саша получил бумаги от Штальберга? Лиза вспоминала, как в тот незабываемый майский вечер Владимир Иванович пригласил Сашу к себе в кабинет, с каким счастливым лицом Саша оттуда вышел… И да, в руке он нес очень похожую тетрадь. Лиза остереглась рассказать Батуриной о своих догадках: связь тетради с покойным Штальбергом давала новый повод к подозрениям, в свете последующих событий она была опасна для Саши. Не стоит еще больше пугать Ольгу Павловну.

Что касается ее брата, то младший Аргунов увидел дневник впервые. Ему тоже показалось, что рукопись похожа на подлинного Гете, хотя сказать наверняка, конечно, нельзя.

— В любом случае, — высказал свое мнение Петя, — бумаги надо сохранить. Во-первых, когда Саша вернется, — тут он бросил взгляд на Ольгу Павловну, — он будет рад видеть их в сохранности. Во-вторых, «Дневник Гете», если это подлинник, представляет собой очень большую культурную ценность. Конечно, самым разумным было бы передать «Дневник» специалистам, в библиотеку или в музей, но сейчас это опасно. И для Саши, и для нас. Не стоит привлекать к себе внимание. Поэтому наиболее целесообразным представляется спрятать эти бумаги и попытаться сохранить их до лучших времен.

С Петей согласились все. Было решено оставить Сашины бумаги в той же папке, в том же письменном столе — ничего похожего на тайник у них в комнатах не имелось. Однако теперь они почти не боялись обыска, ведь их защищала Сашина Охранная грамота.

Глава тридцать первая

Ночной разговор

Концерт закончился рано, не было еще десяти. Вышли из зала филармонии все вместе. Темнеть только начинало. Бронзовый Глинка, склонив голову, прислушивался к своей невидимой музыке в окружении тихих деревьев, которые — так показалось Тане, — наверное, тоже эту музыку слушали.

«Не хочется как домой ехать…» — подумала Таня. И оказалось, такое настроение владело не ею одной.

— Не хочется домой ехать, — сказала вслух Людмила Сергеевна. — Давайте прогуляемся хоть часик по Блонье, а потом такси возьмем?

Им всем, кроме Елены Семеновны, нужно было в один район — как раз вчетвером в такси уместятся. Все согласились. Народу на Блонье было уже не так много — сказывался поздний час. Только на центральной площадке тусовалась молодежь.

— Ниночка! — вдруг окликнула зоркая Наталья Ивановна. — Почему ты не дома? Ниночка, как ты себя чувствуешь? Мы встретили на концерте Игоря Григорьевича, и он сказал, что ты приболела. Не нужно ли помочь?

Невысокая миловидная женщина с короткой каштановой стрижкой остановилась:

— Наташа! Как я рада тебя видеть! У меня беда…

Много лет назад они вместе работали в библиотеке. Наталья была на 14 лет старше Нины, пришедшей в библиотеку со школьной скамьи. Она сразу взялась опекать юную девушку. Когда Нина после замужества ушла с работы, женщины сохранили хорошие отношения, встречались, иногда ходили друг к другу в гости. Погруженная в свое несчастье, Нина не сразу заметила, что Наталья не одна, что ее сопровождает довольно большая компания. Впрочем, остальных она тоже знала: Андрюшин друг Павлик с женой, Наташиной внучкой; Наташина подруга Леля Шварц — да кто ж ее не знает в Смоленске; Милочка — с ней Нина тоже не раз пересекалась в компаниях… Сейчас ей необходимо было выговориться. И она рассказала о глупом аресте Андрея, о странном обвинении, допросе, о найденных в компьютерном столике сына чужих ключах.

— Представляете, что выдумали! Ключи какие-то… Сами же и подбросили, наверное! — завершила она.

Ее короткий, в общем-то, рассказ произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Нина и не подозревала, что все присутствующие имеют к затронутой ею теме отношение — кто большее, кто меньшее. Абсолютно потрясены были Таня, Павел и Леля Шварц. Наталья, тоже ошарашенная, начала было говорить какие-то слова утешения, но была прервана Еленой Семеновной.

— Ниночка, — сказала та. — Соню Аргуновскую мы все знали. Это большая потеря для города. И полиция, видимо, в растерянности. Андрея ведь не первого арестовали. Вот Павлик три дня только что отсидел…

Пашка при этих словах энергично закивал:

— Да. Три дня посидел — и выпустили. Разобрались все же. Нина Ефимовна, тут какое-то недоразумение. И Андрюху тоже выпустят, вот увидите… Разберутся.