Читать книгу "Никаких принцев - Мария Сакрытина"

В общем, кому как, а я бы нашла занятие поинтересней, чем танцевать ночь напролет и получать восхищенные улыбки только потому, что всем этим… гостям… понравилась моя красивая мордашка. Поверьте, я знаю, что чувствует кукла, выставленная на витрине, — ровно то же, что и я на балу.

Впрочем, на этот раз на меня смотрят иначе — на дневную меня. Ромион говорил, что первый танец наш — он наш, точнее, мой. И это почти как танцевать с очередным папиным протеже в ресторане под сладкое пение приглашенной дивы. Только зрителей больше. И эти зрители открыто надо мной потешаются. Лягушка в красивом платье. Платье и правда красиво: паук постарался. Но пусть и окутанная переливчатым шелком, который имитирует цвет неба (даже с облаками), я все равно лягушка в красивом платье.

— Улыбнись, — шипит принц, кружа меня под стоны скрипки. — Улыбнись, Розалинда. Пожалуйста.

Я нахожу взглядом Дамиана: он среди гостей, но вокруг него маленькое пустое пространство, «портативный вакуум», как говорит мой папа, когда такое же пустое пространство образуется вокруг меня во всех компаниях. Дамиан смотрит на нас с Ромионом с такой тоской, что я только сжимаю губы. Улыбаться? Улыбаться я стану, когда буду счастлива. А пока пусть гости видят: Ромион не делает меня счастливой. Ни капельки. Пусть он хоть тысячу раз принц. Я, кажется… Кажется, я люблю его брата.

Тем более кому нужна моя улыбка? Гости все равно аплодируют, когда танец заканчивается. И миниатюрная прекрасная королева увлекает меня к трону — «посплетничать». А Ромиона обступают девушки. Кажется, его просят спеть. Он отказывается — королева, разговаривая со мной, прислушивается, хмурится и делает музыкантам знак. Снова стонет скрипка — и мой жених кружит в танце другую…

— Все мужчины — ничтожества, моя дорогая, — заговорщически понизив голос, говорит королева. — Все их обещания — ничто. Не позволяй ему сделать тебе больно, он того не стоит.

Я слушаю вполуха, а сама смотрю на Дамиана, которого никто не зовет танцевать, а сам он стоит одиноко у двери в сад. И уже не смотрит на меня.

Королева с понимающей улыбкой ловит мой взгляд.

— Этот? Дорогая моя, зачем?

— Простите, ваше величество? — хмурюсь я.

— Позволь дать тебе совет, милая: выбирай фаворитов с умом. Дамиан здесь только потому, что в завещании покойный король его не забыл. Но кроме этого — что у него есть? Меч да дар демонолога. Дар не редкий, а меч… — она усмехается. — Помани рукой, и к тебе прибегут такие же даровитые и с целыми армиями, моя милая. Мужчин нужно использовать. Они же используют нас.

Я киваю, хоть и слушаю ее вполуха, и, протянув руку, вытаскиваю из чаши с фруктами яблоко. Хоть чем-то себя занять.

Королева ловит мою руку.

— Не ешь, оно отравлено.

Я роняю яблоко.

— Да?

— Да, милая моя. — Королева снова ловит мой взгляд и вздыхает: — Хочешь, я дам тебе рецепт этого яда? Мертвый сон. Гуманно. Мы же цивилизованные люди, правда, дорогая? Мужчины делают нам больно, но мы — мы им не уподобимся. Мы убьем их мягко, во сне. Впрочем, признаю, некоторых можно и помучить. Для этого у меня тоже есть отличный яд — прекрасная вещь, отменная…

— Ваше величество? Благодарю вас за заботу, но зачем вы мне это говорите?

Королева выпивает второй бокал вина — до дна. Кажется, она уже слегка навеселе (еще одна причина, из-за которой я не люблю балы — потом они всегда превращаются в лишь слегка облагороженную пьянку).

— А я знаю, каково это, — она наклоняется ко мне, — каково это — чувствовать себя дурнушкой. Каково это — быть дурнушкой. — Королева смеется над моим изумлением и подмигивает. — Да. Я красива, правда? Я открою тебе секрет, моя милая. Я не всегда такой была. Но знаешь, я помню это и знаю, что все мужчины любят красавиц. Все мужчины пусты и глупы. Если они не видят настоящую красоту, есть средство, чтобы показать им ее. Оно стоит… дорого стоит, но оно есть. Ах, да что эта цена? Настоящая любовь, — королева смеется, — ее все равно не существует!

Я ежусь от ее слов и перевожу взгляд с королевы на окно: там солнце клонится к горизонту. Мне пора.

— Простите, ваше величество, я сейчас вернусь.

— Конечно, моя дорогая. И запомни, если захочешь кого-нибудь отравить — обращайся. Я же знаю, как это сложно… В первый раз…

Опасно помешанная, да, Ромион?

Габриэль идет следом за мной, он же помогает мне зашнуровать корсет и — совсем немножко — уложить прическу. Платья Розалинды, к сожалению, невозможно надеть самой. Еще в них очень сложно двигаться, особенно в праздничных. И хоть Габриэль и привез мне самое, так сказать, легкое, без каркаса для юбки и тысячи кружевных оборок, все равно это целое испытание. Плюс туфли. Серебристое платье со стеклянными туфлями. Или хрустальными? В тон, но неудобно, а еще алмазная диадема и колье, да такое, что самый крупный алмаз лежит между грудей, как будто глубокое декольте недостаточно привлекает к ним внимание. Я не привыкла так выглядеть, я не привыкла такое носить. Но когда я поворачиваюсь к зеркалу… Я прекрасна. Даже Габриэль замирает, видя мою улыбку.

Дамиан оценит.

Габриэль выводит меня к лестнице в бальную залу и отступает в тень, где он, конечно, снова будет следить за мной неусыпным взором. Действительно, а вдруг меня украдут? Спутают с королевской сокровищницей — в этих-то алмазах.

Словно по приказу затихают скрипки. Я придерживаю двумя пальчиками подол, поднимаю голову и улыбаюсь. Да, смотрите на меня. Смотрите и вспоминайте лягушку. Вы не увидите ее в прекрасной принцессе, но это тоже я. Вы помните, как вы надо мной смеялись? Сейчас, улыбаясь, над вами — про себя, как воспитанная принцесса, — смеюсь я. Смотрите на меня и восхищайтесь.

Они и смотрят. Завороженно, восхищенно, влюбленно. Кавалеры подаются вперед, спешат к первой ступеньке лестницы, по которой я спускаюсь. Спешат подать мне руку. Спешат сказать то, что я и так знаю, — как я красива. Спешат мне услужить.

Я ищу взглядом, но среди них почему-то нет Ромиона. А жаль, я бы посмотрела в его восхищенные глаза. Посмотрела и сказала: «А помнишь лягушку, радость моя?»

Но что ж… Я отказываюсь от десятка приглашений на танец и иду мимо, мимо, мимо — к Дамиану. Весь этот спектакль для него — а он единственный на меня не смотрит. Он единственный ищет взглядом среди гостей кого-то другого. Меня, дневную, понимаю я. И, улыбаясь, с «хвостом» из разочарованных поклонников подхожу ближе.

— Милорд. — Я ловлю его изумленный взгляд. И музыканты, как по заказу, начинают играть что-то медленное, романтичное. — Не откажетесь от танца?

Дамиан смотрит на меня непонимающе, оглядывается, и я — чтобы он точно все понял — беру его за руки.

— Идем? — И уже поворачиваюсь к танцующим, когда он убирает руки и отступает.

— Госпожа, прошу меня простить, но я не могу.

Ну начинается…