Читать книгу "История тайной войны в Средние века - Павел Остапенко"

Поэтому Воила поделился своими замыслами с теми, кого считал сообщниками. Они-то и выдали его, уличив в приготовлениях к убийству.

Историк рассказывает, что однажды, когда василевс уже отошел ко сну, шут в одном из соседних с царскими покое принялся, как выражается Михаил Пселл, «точить свой смертоносный меч». Но к василевсу явился какой-то человек, знавший о готовящемся преступлении со слов самого Воилы, и, разбудив василевса, сказал: «Царь, твой любезнейший друг собирается убить тебя, тебе грозит смерть, остерегайся!» Когда шуту стало известно, что его замысел раскрыт, он бросил меч и кинулся в расположенную поблизости церковь, не найдя ничего лучше, как рассказать тем, кто оказался в храме, о своем намерении убить императора.

На следующий день Константин устроил разбирательство. Но увидев своего любимца со связанными руками, приказал освободить его со следующими словами: «Нрав у тебя честнейший, твоя простота и честность мне известны. Но скажи, кто внушил тебе это несуразное намерение? Кто помутил твою бесхитростную душу, кто помрачил твой невинный ум? И еще скажи мне, какое из благ, у меня имеющееся, ты хочешь? Какое из них тебя привлекает? Ты не встретишь отказа ни в чем, чего сильно пожелаешь».

На первый вопрос обвиняемый не обратил никакого внимания, зато ответом на второй стало дивное представление (похоже, на этот раз шут говорил вполне внятно): он расцеловал василевсу руки, положил голову ему на колени и сказал: «Усади меня на царский трон, увенчай жемчужной короной, пожалуй мне и ожерелье [он показал на украшение вокруг шеи императора] и имя мое включи в царские славословия. Этого я и раньше хотел, и сейчас таково мое самое большое желание».

Константина такая отповедь рассмешила и, под предлогом, что столь простодушный человек вне всяких подозрений, он освободил его. Развеселились даже судьи. На том суд и кончился. Император устроил по такому случаю пиршество, хозяином и распорядителем на нем был сам самодержец, а почетным гостем — комедиант и злоумышленник.

И все-таки для шута дело этим не кончилось. Императрица Феодора[65] корила василевса за простодушие, и Константин приговорил заговорщика к изгнанию, правда, определил ему для проживания один из островов перед самим городом, а через десять дней торжественно вызвал его назад и одарил еще большими милостями. Дальнейшая судьба Романа Воилы неизвестна.

* * *

История Восточной Римской империи в Средние века — это бесконечная тайная война всех против всех. С одной стороны законная, «Богом данная власть», а с другой — неверные жены императоров, военачальники, представители византийской власти и духовенства, бывшие рабы, поднявшиеся до вершин власти, и даже шуты. Усилия заговорщиков не раз заставляли власть капитулировать, поэтому уж очень сомнителен этот тезис: «Вся власть от Бога». Но и мятежников и их жертв объединяло одно: непреодолимое желание удержать трон или захватить его, не брезгуя при этом никакими средствами. Арсенал этих средств был самым что ни на есть разнообразным и изощренным, недаром Византия считала себя законным наследником некогда единой и могучей Римской империи. А у мастеров тайной войны древнего мира, как мы уже знаем, действительно было чему поучиться.

Глава 11.
СЕКРЕТЫ ВИЗАНТИЙСКОЙ ДИПЛОМАТИИ

Византийский император Константин Багрянородный в своем труде «Об управлении империей» давал такой совет своему сыну: «Нужно, однако, вместе с прочим знать тебе, сын возлюбленный, и то, что способно при осведомленности об этом во многом содействовать тебе в совершении достойных удивления дел. А именно — знать опять-таки о различиях между другими народами, об их происхождении, нравах, образе жизни, расположении и климате населенной ими земли, об ее внешнем виде и протяженности…». В полном, даже исчерпывающем виде такие сведения могла дать только одна государственная структура Византийской империи — дипломатическая.

Дипломатическая служба Восточной Римской империи была образцом для своего времени. Сохранив старые римские традиции, используя все более изощренные приемы в новой, сложной и опасной обстановке, когда чаще приходилось полагаться на хитрость и интригу, чем на силу, византийская дипломатия оказала огромное влияние на дипломатию всего Средневековья. Ее обычаи и приёмы первой переняла ближайшая западная соседка — Венеция, а через нее они перешли в практику других итальянских государств и западноевропейских монархий нового времени. Так что принципы и методы византийской дипломатии заслуживают самого внимательного рассмотрения.

Многовековой опыт владычества над самыми разными народами и преемственность государственных традиций делали византийскую дипломатию серьезной и могущественной силой. Византия никогда не соглашалась выступать в качестве равной стороны. Даже побежденная и униженная, она не отступала, а снисходила. И эта позиция не была политическим спектаклем — на ней зиждились сами устои империи, и, конечно, именно ею руководствовались и дипломаты, и политики.

* * *

Византия со всех сторон была окружена беспокойными, находившимися в постоянном движении племенами, которые она обобщенно называла «варварами». Византийцы тщательно собирали и записывали сведения об этих племенах, ибо желали обладать точной информацией об их нравах, военных силах, торговых сношениях, об отношениях между ними, о междоусобицах, о влиятельных людях и возможности их подкупа. Так что дипломатия шла рука об руку с политической и военной разведкой. На основании полученных сведений строилась «наука об управлении варварами».

Истоки этой «науки» следует искать в IV—V веках, то есть во времена «великого переселения народов». Поэтому, говоря о тайной войне в Средние века, нам следует немного вернуться назад, в последние века истории древнего мира.

Сохранилось подробное и богатое живыми деталями описание дипломатических сношений восточно-римского (Константинопольского) двора с вождем гуннов Аттилой. Это описание составлено Приском — лицом, близко стоявшим к дипломатическим кругам Константинополя и лично принимавшим участие в посольстве к Аттиле. Из его рассказа можно видеть, как варвары постепенно усваивали приемы римской[66] дипломатии. Но и империи приходилось приспосабливаться к обычаям варваров. Приск описывает посольство восточного императора Феодосия II, отправившееся к гуннам в 433 году. Встреча послов императора с гуннами произошла близ границы. Гунны заявили, что желают вести переговоры, не сходя с лошадей. «Римские послы, заботясь о своем достоинстве, имели с ними свидание также верхом», — говорит Приск. В действительности переговоры являлись вынужденной уступкой, на которую византийцы пошли ввиду слабости империи. Был заключен договор, унизительный для империи, по которому она обязалась выдать гуннам всех перебежчиков и платить ежегодно по 700 фунтов золота. После этого обе стороны принесли клятву соблюдать договор, каждая по обычаю своих предков.