Читать книгу "Вино в потоке образов. Эстетика древнегреческого пира - Франсуа Лиссарраг"

96. Краснофигурная амфора; Смикр; ок. 510 г.

Письмо используется здесь совершенно по-разному, и представленные здесь четыре надписи, несмотря на то что все они в равной степени являются частью изображения, имеют три разных статуса. Вертикальная надпись, если можно так выразиться, чужеродна изображению и как бы паразитирует на нем; имена собственные, расположенные рядом с головами персонажей, играют роль легенд или, скорее, указателей, позволяющих идентифицировать персонажей; для каждого из поэтов эта надпись – нечто вроде атрибута. И, наконец, цепочка гласных букв, исходящая из уст певца, является графическим эквивалентом пения, визуальным маркером мелодии. Это условное обозначение заставляет надпись звучать одновременно с инструментом и в дополнение к нему; художник не стал передавать слова поэта, а просто обозначил звучание как таковое, безо всякого лингвистического содержания.

Это графически изощренное изображение решает проблему включения поэзии в вазопись двумя способами: оно называет поэта по имени, идентифицируя его, и передает его пение. Первое вообще редко встречается в вазописи, где жанр портрета отсутствует как таковой. Кроме этого сосуда с образом Алкея известно еще несколько современных ему изображений, где по имени назван Анакреонт; имеет смысл предполагать, что речь здесь идет скорее об отсылке к определенному виду пения и к определенному образу жизни, чем о настоящем изображении поэта.[268] Гомер, несмотря на всю свою значимость для афинской культуры, ни разу не представлен на сосуде. Единственный легендарный поэт, который фигурирует в вазописи, – это Орфей, зачаровывающий варваров-фракийцев или зверски растерзанный фракийскими женщинами;[269] до мирной гавани симпосия здесь еще плыть и плыть.

97. Чернофигурный эпинетрон; т. н. художник Сапфо; ок 500 г.

98. Чернофигурный скифос; школа Пистия; ок. 515 г.

Но чаще звучание передается по-другому. Некоторые надписи, имеющие отношение к музыкальным инструментам, по-видимому, являются звукоподражательными. Так, изображение сатира-флейтиста, по праву названного Terpaulos, «тот, кто зачаровывает флейтой» [96],[270] снабжено непонятной надписью, идущей вертикально, вдоль его тела: netenareneteneto. Эта серия повторяющихся слогов напоминает нотную фразу и будто бы исходит из самой флейты.

На другом, фрагментарном изображении мы видим амазонок: они вооружаются и отправляются на войну. Одна из них [97][271] играет на трубе; рядом с ней написаны повторяющиеся слоги: totote, tote, никакого смыслового значения они не несут и, скорее всего, являются условным обозначением музыки.[272]

В вазописи конца VI – начала V века такие непонятные надписи встречаются нередко. Иногда они имеют чисто декоративный характер: заполняют поле изображения или заменяют значащие надписи. В некоторых случаях не лингвистический, а чисто графический аспект порождает значение.[273]

Так, на сосуде с изображением музыканта, который сидит и играет на лире [98],[274] надпись даже не доходит до уровня звукоподражания: он изображен поющим, с открытым ртом, и перед ним начертаны бессмысленные значки, неразборчивые буквы или просто точки. Надпись сведена до траектории: словно вода из желоба, буквы льются потоком – до самых ног певца.

99.· Краснофигурная чаша; т. н. художник Бригоса; ок. 480 г.

100. Краснофигурная чаша, m. н. художник Бригоса, ок 480 г.

В большинстве случаев надпись читаема и слова певца имеют смысл. На медальоне чаши [99][275] мы видим пирующего юношу; он полулежит, в правой, вытянутой вперед руке он держит миртовую ветвь и поет: pilekai, «люблю и…».[276] Траектория его песни идет ото рта к руке, написано только самое начало – два первых слова. За счет этого создается удвоенный динамический эффект: из-за расположения надписи кажется, что слова исходят из уст певца, из-за того, что надпись прервана, кажется, что слова произносятся в данный момент. Жест юного симпосиаста – весьма характерный жест для коллективных исполнительских практик, принятых на пиру. Известно, что пирующие в некотором роде принимали друг у друга эстафету, «передавали справа налево миртовую ветвь[277]» и пели по очереди на заданную тему или же подхватывали песню, начатую соседом. Эту форму пения называли словом scolion, которое указывает на ее извилистость, пение по очереди.[278]