Читать книгу "Надгробие для карателя - Сергей Самаров"

Но это означало, что спецназ понимает пристрастие эмира Гадисова к подземным ходам и пещерам. Вот это-то и натолкнуло Рамиза Омахановича на очередную хитрость. Ведь рядом с устьем пещеры в соседнем ущелье расположены еще два устья, через галерею ведущие в большие гроты, не имеющие соединения с главным гротом, который Гадисов соединил с ущельем, где располагалось старое кладбище.

И, если мысли преследователей подтолкнуть, они будут искать джамаат в тех гротах и попусту растратят свое драгоценное время. А время в преследовании всегда может быть только драгоценным.

В одном из гротов, в том, что расположен выше по ущелью, располагается большой склад с продовольствием. Это то, что Рамиз Омаханович вместе с джамаатом добыл в первой засаде на перевале. Этого продовольствия могло хватить на целую осень, зиму и весну даже для втрое большего джамаата, чем тот, что был у Гадисова. Продовольствием в этом случае можно пожертвовать. Жертвовать можно многим. Нельзя только жертвовать «Стингерами» и ракетами к ним. Но задержать спецназ и пограничников следовало. Иначе они могут догнать джамаат…

* * *

План действий созрел сам собой. Рамиз Омаханович даже не затруднялся, ломая голову в сложной и опасной ситуации. Решение само пришло на ум. Честно говоря, он еще там, в большом гроте, когда посылал пулеметчика к галерее, придумал один из вариантов, но тут же отверг его.

Вариант состоял в том, чтобы уйти в тупиковую галерею, отсидеться там какое-то непродолжительное время, а потом выбраться и ударить в спину тем, кто подвернется, будь то хоть спецназ, хоть пограничники. Ударить в спину и тут же стремительно уйти тем же подземным ходом к старому кладбищу, то есть вернуться на свою изначальную позицию, чтобы потом спуститься по ущелью и уйти без помех куда глаза глядят.

Но даже скоротечный анализ подсказывал возможные сложности. Пограничники, скорее всего, не потащили бы с собой в подземную галерею ящики со «Стингерами» и ракетами к ним. Но и просто так, без присмотра, их на старом кладбище они не бросят. Они наверняка оставят сильную вооруженную охрану в полтора-два десятка бойцов. Это казалось не страшным Гадисову. Но если между группами осталась связь, пусть даже сотовая, которая здесь есть даже под хребтом, о чем сообщала собственная трубка, то пограничники с этой стороны, не уничтоженные полностью, потому что их слишком много для маленького джамаата, свяжутся с теми, кто остался на кладбище.

И там джамаат встретят горячими автоматными стволами прямо в подземном ходе, где даже спрятаться нельзя. Галерея слишком прямая и полностью простреливается на двух участках — до подземной каменной колонны и после нее. Любой тепловизор легко покажет, когда там начнется движение.

Такие действия могут привести к гибели всего джамаата. Рамиз Омаханович полностью отверг их. Он всегда мыслил быстро. Эмир не оценивал промежуточные варианты — это как-то само собой получалось, он сразу видел конечный результат. И этот конечный результат его категорично не устраивал.

Тогда он и принял решение уходить в соседнее ущелье. Это было проще, во многом даже предсказуемо, потому что естественная, природная галерея отличалась от искусственной, вырытой руками моджахедов, тем, что не была прямой. И там, где поворот следовал за поворотом, была исключена возможность сквозного прострела. Это тоже осознавалось сразу. На уровне инстинкта.

А уже в пути, при стремительном переходе, когда очки ночного видения давали возможность не спотыкаться о неровности пола, ничто не мешало эмиру сообразить, как направить преследователей по ложному следу. Уж это-то он умел делать всегда.

Необходимо было только настоящий след оставить. Тот, мимо которого ни один следопыт не пройдет. Какие следопыты служат в спецназе, Рамиз Омаханович не знал. Но о следопытах в погранвойсках он слышал еще с детства, со времен Советского Союза. Тогда пограничники были в большом почете. И даже при том, что Дагестан тогда не был приграничной республикой — приграничными считались тогда республики Южного Кавказа — Грузия, Армения и Азербайджан, о пограничниках слышали, наверное, все, в том числе и на Кавказе.

Тогда Гадисов верил в абсолютные способности следопытов из погранвойск. Остатки этой веры жили в нем и по сей день, угрожая неприятностями и новыми опасностями.

Но сейчас и сам Рамиз Омаханович умел обманывать следопытов. Надеялся обмануть и в данном случае. И потому, остановив джамаат у выхода из подземной галереи, пошел к устью следующей галереи. И там умышленно оставил отчетливый отпечаток своей ноги. Для того чтобы подошва отпечаталась более зримо, Рамиз Омаханович даже на одну ногу встал, перенеся на нее вес своего тела.

Его это нога или еще чья-то, для преследователей значения не имело. Они будут считать, что кто-то в галерею вошел. Будут считать, что весь джамаат вошел туда. И будут продвигаться вперед тихо и аккуратно, делая по короткому сторожкому шагу, чтобы ни на что не наступить и не разрушить хрупкую тишину подземелья. И через короткие промежутки времени будут в тепловизор просматривать пространство впереди. А это еще одна задержка. И каждую секунду преследователи будут ожидать, что навстречу им в любом месте галереи могут прозвучать автоматные очереди, и это тоже будет существенно тормозить их передвижение. Бежать бегом и красться, опасаясь получить пулю, — это разные вещи. Времени преследователи потеряют много. Но ничего в гроте не найдут, кроме склада с продуктами питания, а это предметы неодушевленные.

Тогда они постараются и второй грот исследовать, совершенно пустой. Просто для того, чтобы убедиться в отсутствии джамаата у себя за спиной. И на этом еще время потеряют. А потом будут думать, куда ушел джамаат, — вверх или вниз по ущелью. А джамаат к тому времени будет уже далеко…

Эмир Гадисов выбрал, естественно, направление внутрь Дагестана, но ни в коем случае не в сторону границы. Какой ему был смысл снова границу переходить и прятаться? Не для того он прибыл в Россию. Спасаться бегством от преследования федералов — зазорного в этом Рамиз Омаханович ничего не видел, но считал, что так поступать можно только в крайней, безвыходной ситуации.

Он в Россию прибыл налегке, без груза, который затрудняет переход границы, может быть, даже больше, чем сами пограничники, имеющие на охране своих рубежей только малочисленные наряды. Границу перешел тихо, оставшись незамеченным, и очень быстро — прямо за спиной у пограничного наряда. Так было изначально задумано: сначала джамаат переходит границу без груза, обосновывается, готовит места для складов и проживания, а потом ему уже груз доставляют. И людей присылают. Хотя людей он себе предпочитал набирать сам. Хотя здесь, в России, выбор был не таким богатым, как в Сирии, тем не менее Гадисов не сомневался, что моджахедами джамаат и здесь обрастет.

Оставив за спиной и пограничников, и «летучих мышей», джамаат темп передвижения снижать не стал, только перевел дыхание за те пару минут, что эмир был занят выставлением ложного следа, и двинулся сразу вниз, к «воротам» ущелья.

Рамиз Омаханович тем временем, прямо на ходу, не останавливаясь, вытащил трубку и стал звонить в райцентр Баталу Габибову с вопросом, сможет ли тот хотя бы на ночь где-то приютить джамаат. По расчетам эмира, джамаат должен был добраться до села через четыре часа быстрого хода. Батал звонку обрадовался и предложил остаток ночи отсидеться джамаату у него в сарае.