Читать книгу "Волынская мадонна - Александр Тамоников"

– Вы готовы поручиться, что это Горбацевич, пан Себастьян? – спросил Шелест и переглянулся со своими сотрудниками.

– Я вам больше скажу, господа офицеры. У них в Росомаче базовый лагерь. На слух пока не жалуюсь. Они болтали о своем, когда мимо проходили. А я спрятался в бурьяне. «Эту сволоту Лапцевича не стрелять, – проговорил на ходу Горбацевич. – Он знает всех активистов, которые прибыли с ним из Горловки. Отведем на базу, изложит весь список, тогда и в расход». А Кишко присвистнул. Мол, ни хрена себе, такой крюк до Росомача. Тащи его на себе!.. Я дальше слушать не стал, в лес перебрался, чтобы отсидеться.

– Большое спасибо, пан Ахтуба, – с чувством поблагодарил Стас. – Ваша наблюдательность нам очень помогла. Наши сотрудники отвезут вас обратно в село.

Улица Буговая оказалась не самой благоустроенной в городе. Восточная окраина, благоухающая свалка. Дома заваливались в землю, заборы полегли, как пехотинцы под картечью. С их ролью справлялись заросли акации и шиповника.

На стук открыла пожилая женщина с печальными глазами. Шелест показал ей корочки. Она лишь молча пожала плечами.

– Владимир Кондратьев здесь живет? – без особого нажима поинтересовался Станислав.

– Живет, – сказала женщина, вздохнула и махнула рукой. – Если это жизнь. Проходите в дальнюю комнату. Только сильно Володе не докучайте, приболел он горлом. У окна открытого сидел.

– А вы ему?..

– Да тетка, кто же еще. – Она уволоклась на кухню, сильно прихрамывая.

Комната не отличалась изысканным убранством. Стол, заваленный непонятно чем, странная подставка у окна, кровать. Под ней тележка, похожая на маленький поддон для кирпичей, с колесами и ремнями.

Бледный мужчина с засаленными волосами лежал под одеялом и читал какую-то потрепанную книжонку. Он положил ее на тумбочку и устремил на посетителей равнодушный взгляд.

– Ого, и женщина с вами. Эх, какая красивая!..

– Вы Владимир Кондратьев?

– Ага, – согласился парень.

Он выглядел ужасно, но едва ли был старше тридцати.

– Раньше меня именно так и звали Володька Кондратьев. Вы из Смерша?

– Вы удивительно проницательны. – Стас протянул бедняге руку, давая понять, что это дружественный визит.

Кондратьев ответил на рукопожатие и проговорил:

– Жизнь научила разбираться. Закурить дадите? А то тетка не разрешает, решила о моем здоровье позаботиться.

– Да, разумеется. – Шелест с готовностью выбил папиросу из пачки.

Лучше бы он не давал ему эту чертову папиросу!

Кондратьев откинул одеяло, чтобы покинуть кровать. У него даже культяпок не было! Не человек, половина. Мятые трусы, а за ними пустота.

Настя сглотнула. Гальперин тактично отвернулся и пихнул ее в бок. Мол, не пялься.

Левая рука у Володьки тоже была искалечена, но он мог ею пользоваться. Живой обрубок как-то хитроумно сполз на пол, подтянулся на руках. Володька от усердия закусывал губу. Шелест дернулся было помочь, но тот отмахнулся. Сам справлюсь! Он влез на тележку, покатил к окну. Там оставил ее, вскарабкался по подставке на подоконник, потянулся, приоткрыл форточку.

Оперативникам тут же вспомнился калека на базаре в Ковеле.

Володька обернулся, оскалил зубы и спросил:

– Непривычно, товарищи офицеры?

– Да, впечатлил, – согласился Гальперин, подскакивая с зажигалкой.

Володька с наслаждением затянулся.

– Да ладно, хоть в таком виде, но живой. Другие и вовсе умерли. Хотя порой жуткая тоска берет, – признался парень. – Лучше бы и я с ними умер. Еще и тетка жужжит, постоянно всем недовольна. Конечно, обуза жуткая. Может, протезы такие придумают, чтобы ходить можно было? – Он с надеждой посмотрел на Шелеста. – Есть ведь такие?

– Есть, – подтвердил Стас. – Дорогие, правда. Зато и не поймет никто, что ты безногий. Посмотрим, что можно сделать. Не теряй надежды.

– Как складно вы поете, товарищ майор. – Парень заулыбался. – Вот ведь явно езда по ушам, а я буду ждать, надеяться. Ладно, не уговаривайте. С чем пришли-то, товарищи офицеры? Дела минувших дней покоя не дают?

– Ты был начальником разведки у Глинского?

– Ага, служил с Николаем Федоровичем, – согласился парень. – Эх, видели бы вы меня в те деньки!.. – Володька украдкой посмотрел на Настю, и она покраснела. – Жалко, даже фотокарточки ни одной не осталось. А я ведь очень даже неплохо воевал, товарищ майор, – похвастался Володька. – Командир крепко за меня держался. Да он пропал бы к чертовой матери без моей разведки!

– Ладно, не хвались. Мы знаем, что ты был хорошим партизаном, – заявил Шелест. – Вопрос в лоб позволишь? Почему ты здесь? Вся округа знает, что ты партизанил в советском отряде. Бандиты из леса придут и на кусочки порежут.

– Так я уже порезанный, – сказал калека. – Думаете, не приходили хлопцы из леса? Дважды прибывали с визитом. Врывались в дом, тетку ногой под зад, а сами сюда. Висят над душой, стволами тычут, дескать, час твой пробил. А я ржу. Мол, ребята, вы очень кстати появились. Пристрелите скорей, избавьте от страданий. Ведь я не человек, а растение в горшке. Даже помочиться проблема. Сперва и правда чуть не пристрелили. Потом сказали: «Нет, урод, пристрелить тебя мало. Лучше живи, мучайся». И ушли, даже тетку не тронули, представляете? Так же и соседи. Носы воротят, иногда камень в огород бросят или еще что. Противно им с калекой связываться.

Оперативники неловко молчали.

Володька докурил, схватился изувеченной рукой за ручку рамы, проворно спустился с подоконника и взгромоздился на свое «транспортное средство».

Настя сглотнула, подавила рвотный спазм. Гальперин выглянул из комнаты. Тетка не подслушивала. Гремели какие-то тазики во дворе.

– Ты же русский? – спросил Шелест.

– Ага, – подтвердил калека, взбираясь на кровать. – На ту половину, которую от меня отрезали. Папа был русский, да еще и анархист, мама – местная учительница. Пожили они совсем немного, потом он сгинул на Гражданской. Даже не знаю, за кого воевал. У вас ко мне вопросы, товарищи офицеры?

Шелест изложил причину визита.

Володька задумался. Потом признался, что этот день у него постоянно перед глазами. Паника, отчаяние, когда свора псов обрушилась на партизанский лагерь. Он тогда метался под огнем, сгребал до кучи разбегающийся люд, отступал к обрыву. Хотел увести хоть кого-то, даже плот почти столкнул. Мог уйти один, да стыдно было бросать товарищей.

Бандеровцы всех перебили. У него в ногах граната рванула, превратила в калеку.

– А ты не думал, что это предательство? – спросил Шелест. – База закрыта со всех сторон. Просто так к ней не подобраться. Нужен знающий человек, чтобы туда провести эту свору.