Читать книгу "Про-писи венеролога - Рафаэль Мухамадеев"

Жизнь разметала!

Монолог мужа

Прямо не знаю, братцы, что и делать, хоть белугой вой. На луну. Женин юбилей как прыщ на носу надувается. Куда бежать? Что делать? Бьемся как рыба об лед. Колготимся, готовимся. Все гладко так получается, как по маслу подготовка идет, что и подозрительно. Где подвох-закавыка случится? Может, на юбилейном столе закуски не хватит и тогда кто-нибудь из гостей заскучает. Мордой в салате. Или, напротив, закуска пересилит и будут гости родные словно бирюки осоловелыми глазами друг на друга лупать. Под гармошку.

Тут главное баланс соблюсть надо, чтобы впросак не попасть. Не промахнуться в ту или иную сторону. Надо чтобы на каждого родного гостя, включая их детенышей, по одной бутылке спиртного приходилось, травки какой-никакой на закусь и из животного мира что-нибудь пошамать.

И вот еще что! Хозяин должен самым последним за столом слечь. А перед этим надо гостям под голову травку подстелить, кого остатками шубы укрыть, третьего на боковину перевернуть, чтобы на стол не опростался. Много забот! Много.

Но для затравки праздничного веселья я должен скоморохом дурака Ваньку гонять, кривляться, паясничать. Первым тост поднять разъяснительный, зачем, значится, собрались тяпнуть за именинницу. Наливайте пока! Кому беленького, остальным красненького. У нас так уже полвека заведено. Раньше дань Орде платили, сейчас традиции. И вот что интересно, с каждым годом гости-сродственники все новых подробностей биографии требуют. Как будто вместе с нами не выросли-состарились. Ага! Сегодня гостей развеселишь подробностями, а завтра поплатишься.

В трудное положение я попал, братцы, как штопор кручусь. Понятно, что, во-первых, скажу как принято.

Про возраст юбиляра. Мол, года – все ее богатство. Вот так вывернусь, арабских цифр не называя. Потому что и так все в уме считать умеют, на наших внуков глядя.

Дальше принято здоровья пожелать! А откуда старому здоровью сохраниться или новому взяться, если опять же на внуков посмотреть. Родные гости слепые, что ли? Не спрашивают, зачем сыновья с женами в медицину подались? Одни в зрительном искусстве подвизаются, другие в женских тайнах копаются, третьи по коже шуршат, остальные народ лекарствами пичкают. Внуки любимые не таясь в дневное время со шприцами подбираются. Намедни один вообще заявил:

– Няняечка! Тебя стрелять надо! Пых!

Вот так. Ни больше, ни меньше. А вы говорите, юбилей – праздник!

Да, влип я, братцы! Как муха возле отхожего места. Одна надежда, что еще и на ваши юбилеи погляжу.

Далее дорогой женушке надо красоты неувядаемой пожелать. Лучше, чем в молодости. Да. Раньше столько денег на притирки не тратили. Детей растили. Сейчас-то легче стало красоту блюсти. Средства карманные высвободились. Опять же реклама дело делает. «Дешали»-Куршевели разные. Я вот помню, как раньше свои кудри чесал, наяривал. А сейчас нет, не наяриваю. Возраст вещь хорошая, экономная. Потребностей и излишеств, так сказать, меньше надобности. Паричок, зубки, глазки. Эх, своего-то исконного совсем мало осталось. Жизнь модифицированная пошла. В Европах, к примеру, за юбкой погонишься, чтобы в лицо заглянуть, полюбопытствовать.

– Уф! Глаза бы не видели. Модифицированная вся. ГМО одно!

* * *

В детях опору чувствуешь? Во внуках надежду видишь? Рук не покладая работаешь? Муж рядом? Друзья, сродственники поддерживают? Таблетки сама глотаешь? Чего еще надо? В наши-то годы.

* * *

А сроднились как за этот срок. Что ни подумаю, она уже знает. На кухню вместе торопимся. В коридоре постоянно сталкиваемся. В одно время встаем, в одну кровать ложимся. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Вот как живем! Я пью, она закусывает. Все поровну делим. Я одно, она другое. Я включаю, она выключает. Я зажигаю, она гасит. Встречаю, провожает. Я книгу, она нотацию. Я по карманам, она по сусекам. Икаю, она на моргалы давит. Она по нужде, я постель заправляю. Вот так и живем, не тужим, друг другу служим!

Вся жизнь в одну страничку уместилась. Пока вы закусывали, перед вами своего дурака валял муж нашего дорогого юбиляра, с ее согласия и по указанию. Как справился, вам судить. С праздником, Елена Прекрасная! Тяпнем, что ли?!

Pars tertia. Слова улетают – написанное остается

Бродяга Билл и шериф Вилли

Ранним сентябрьским утром в полицейский участок одного из маленьких городков, что затерялся в пыли бескрайних просторов Техаса, быстрыми шагами вошел плотный коренастый мужчина в черной кожаной куртке, на которой ярко поблескивала звезда шерифа. Закурил толстую сигару, присел на край стола и пронзил яростным взглядом задержанного накануне мужчину, пытавшегося разгладить измятое после сна лицо. Когда тому с немалыми трудностями удалось завершить пластическую процедуру, его особые приметы стали более заметны. Нос один, картошкой, рот тоже один, крупный и, даже глаз один, голубой, другого не было видно из-за огромной гугли, закрывшей всю орбиту.

– Я тебя вычислил! – торжествующе произнес шериф. – Все приметы совпадают. Правда, синяк у тебя был под другим глазом, но я тебя все равно узнал. Ты Билл-Бродяга! В позапрошлом месяце ты провел у меня за решеткой три дня.

– Да, сэр! За оскорбление непотребными словами, – сделал паузу Билл, – собаки судьи. Но эти два старых кобеля просто взбеленились, когда я вышел от его же… – он споткнулся на полуслове, а затем продолжил: – От его же служанки Мэри.

– Эти два старых… как ты сказал?! – с угрозой переспросил шериф, до которого, наконец, дошел смысл ответа.

Простодушный Билл разъяснил:

– … кобеля, сэр!

Тут же его голова запрокинулась от страшного удара хорошо натренированного кулака шерифа. Слуховые перепонки присутствующих содрогнулись от ужаса.

– За что?! – попытался узнать бедняга, с трудом поднимаясь с пола. Теперь уже оба его глаза смотрели на мир узенькими щелочками. Лицо вновь стало симметричным, но приобрело азиатские черты.

– За оскорбление слуха лица, исполняющего служебные обязанности непотребными словами. Ты произнес слово «Бля!».

– Промойте уши, шеф! Я хотел, – запротестовал Билл, но был прерван резким движением шерифа, бросившего ему коробок спичек.

– Вставь спички, а то глаз не видно! – и самодовольно захохотал. – На этот раз ты вляпался крепко, парень! Попытка изнасилования, это серьезно! Очень! Тебе не отвертеться! Хватит! Уже по всей округе ходят твои дети и анекдоты про твои похождения. Вот, кстати, последний. На прошлой неделе пассажирский поезд опоздал на три часа, потому что ты, – указал пальцем шериф и залился хохотом, – ха-ха-ха!

– Не я, сэр, а жена губернатора, – привычно начал оправдываться Билл, – потеряла на остановке свою любимую болонку. И все искали ее.