Читать книгу "Grace. Автобиография - Майкл Д. Робертс"

В том же 1985 году меня назначили – хотя и несколько запоздало – фэшн-директором. Первое, что я сделала, – распорядилась отремонтировать помещение, доверившись в этом вопросе вкусу Майкла Чоу. Старое напольное покрытие сняли и положили вместо него стильный светлый паркет. Современные столики Le Corbusier из стекла и стали наконец заменили покосившиеся деревянные столы, помнившие еще, наверное, Великий лондонский пожар. Все сотрудники получили изящные хромированные стулья Breuer, стены редакции перекрасили в белый цвет. Майкл предложил ввести строгое правило, запрещающее сотрудникам вывешивать на коммутационную панель более одной фотографии своих близких и любимых – ребенка, приятеля или домашнего питомца (непременный атрибут в сентиментальной доброй Англии). Угол комнаты отгородили зеркальной стеклянной перегородкой – теперь это был мой кабинет. Лиз Тилберис окрестила его «аквариумом».

Теперь моей ассистенткой была девушка по имени Люсинда Чамберс, прежде работавшая помощником главного редактора. Каждое утро она приходила в офис, будто живой цветок – в неизменных нарядных платьях, которые сама же и мастерила. Пожалуй, она была самой большой тряпичницей из всех, кого я знала. И при этом ужасно неорганизованной. Однажды мы должны были вместе отправиться на фотосессию в Нью-Йорк. Договорились, что по дороге в аэропорт Хитроу она проедет на такси мимо моего дома и захватит меня. Но она почему-то не записала адрес. А позвонить не смогла, потому что мой номер не значился в телефонном справочнике. Она остановилась возле уличного телефона и в слезах позвонила оператору, но ей отказались выдать информацию.

– Вы не понимаете. Я ее помощница, – причитала она.

Наконец оператор сдалась и позвонила мне:

– У меня тут на линии какая-то сумасшедшая, говорит, что она ваша помощница.

В той же поездке – кстати, первой, когда редактору моды британского Vogue разрешили взять в зарубежную командировку помощницу, – мы зарегистрировались в отеле Algonquin на Манхэттене, и я предупредила дружелюбных швейцаров, Майка и Тони, что Люсинда немного рассеянна. После чего они привязали ей на запястье ленточку: «При обнаружении просьба вернуть в Algonquin».

Несмотря на это, девушка оказалась крайне общительной. Толпы ее друзей то и дело заглядывали в редакцию местного Vogue. Один из них, молодой перуанский фотограф по имени Марио Тестино, постоянно болтался в офисе. В конце концов я не выдержала.

– Кто этот назойливый мальчишка? – с досадой спросила я. – Скажи ему, чтобы не маячил здесь.

Но его ничто не останавливало. Марио продолжал ходить к Люсинде, как на работу.

После Люсинды, которая впоследствии получила мою прежнюю должность фэшн-директора британского Vogue, со мной работала Софи Хикс. Все в ее облике говорило о том, что она должна была родиться мальчиком. Никакой косметики, короткая мальчишеская стрижка. Она даже носила мужское нижнее белье. Для нее идеалом вечернего туалета был мужской шелковый халат поверх костюмных брюк и выходных туфель на шнурках – в стиле праздного гуляки тридцатых, героя пьес Ноэла Кауарда. Позднее Софи сделала карьеру как архитектор, вышла замуж и родила троих детей – в том числе двух прелестных девочек, которых все фотографы теперь мечтают увидеть на своих снимках.

Когда Беа Миллер уходила на пенсию после двадцати двух лет работы в британском Vogue, она предложила мне занять ее место. Я послушно отправилась на собеседование к Берни Лесеру, управляющему директору британского издательства Condé Nast, но в глубине души знала, что не гожусь для этой работы. Когда руководство Vogue поинтересовалось моим мнением, я ответила: «Это место должна занять Анна Винтур», не зная, что Анне, в ту пору креативному директору американского Vogue и авторитетной фигуре в мире моды, уже было сделано такое предложение. По-видимому, на той стороне Атлантики ее убеждали: «Съездишь на несколько лет в Англию, приобретешь необходимый опыт, а когда вернешься, мы сделаем тебя главным редактором американского Vogue».

Когда Анна впервые приехала на Британскую неделю моды, ее визит произвел фурор. Официально она еще не вступила в должность главного редактора, но всем своим видом демонстрировала, кто в доме хозяин. Мы, штат редакторов, привыкли держаться дружной компанией, но Анна всегда сохраняла дистанцию. Она была слишком занята важными встречами. И то, что она появлялась на британских показах в сопровождении своего приятеля Андре Леона Талли, всемогущего редактора американского Vogue, тоже не вселяло оптимизма. Иногда создавалось впечатление, будто показом руководит он, потому что Анна постоянно на него ссылалась: «Андре считает, что мы должны представить это так-то» или «Андре считает, что не это главное».

Анна с первого дня ясно дала понять, что, при всей симпатии ко мне, работа есть работа и она – босс. Никакого соперничества и тем более панибратства. Через пару дней после вступления в должность она сказала мне: «Я собираюсь на премьерный показ и хочу, чтобы ты пошла со мной». Речь шла о французском фильме «Тридцать семь и два градуса по утрам» с молодой сексапильной актрисой Беатрис Даль в главной роли. В последнее время все только о ней и говорили, и Анна подумывала пригласить ее на фотосессию для журнала. И вот мы устроились в кинозале, ожидая, пока погаснет свет. Те, кто видел этот фильм, уже знают, что он начинается весьма пикантной сценой: в течение долгих пяти минут обнаженная пара очень живо и реалистично совокупляется в постели, а камера в это время придвигается все ближе. Мне стало не по себе, и я вжалась в кресло. Что до Анны, то она даже не шелохнулась, все так же невозмутимо глядя на экран. Ни малейшего намека на эмоции. Уже тогда я поняла, насколько хорошо Анна умеет их подавлять.

При подготовке к выпуску первого под ее руководством номера Vogue мне было поручено контролировать съемки коллекций. Анна пригласила меня для совещания к себе домой, в красивую и просторную квартиру, которую она снимала со своим тогдашним мужем Дэвидом Шафером. Из окна открывался вид на симпатичный кенсингтонский сквер. Анна сидела, скрестив ноги на диване, и выглядела страшно худой в леггинсах от Аззедина Алайи в стиле восьмидесятых и объемном оранжевом свитере – несмотря на то что лишь несколько недель назад родила Чарли, своего первенца. Анна заинтересовалась бойкой английской киноактрисой Амандой Пейс, которую она хотела сфотографировать для обложки своего первого номера в ярком, «вырви глаз», оранжевом пальто от дизайнера Джин Мюир. Я даже сказать не берусь, сколько раз мы пытались снять и переснять это пальто для обложки, пока не добились нужного эффекта – яркого пятна на ослепительно-белом фоне.

Для меня это был абсолютно новый стиль работы. Анна, спустившись с командных высот американского Vogue, казалось, схватила за шкирку своего непутевого маленького братца и толкала его вперед, в пугающий современный мир. Я не хотела усложнять ей жизнь и спорить по каждому поводу. А вместо этого всерьез задумалась о настойчивых предложениях Кельвина Кляйна приехать к нему в Америку.