Читать книгу "Патриарх Филарет. Тень за троном - Андрей Богданов"

В довершение бедствий Шуйский решил обратиться за помощью к шведам, суля им Карелию, деньги, права на Ливонию и вечный союз против Польши. Тем самым с трудом заключенное перемирие с польским королем, злейшим врагом короля шведского, было расторгнуто. Шведы вошли в Россию с севера, выделив, правда, отряд в помощь Скопину-Шуйскому, отвоевывавшему у сторонников Лжедмитрия недавно занятые ими северные города. Поляки готовили войска к вторжению с запада.

Польский король Сигизмунд III и Речь Посполитая взяли назад обещание отозвать всех своих подданных из лагеря Лжедмитрия II и не дозволять Марине Мнишек называться московской государыней. Тушино переполнялось поляками и литовцами, смешивавшимися с русским дворянством и боярством, казаками и разнообразными "гулящими людьми". "Царица Марина Юрьевна" признала "мужа" в новом самозванце и готовилась родить ему сына. Московская знать, имевшая в тушинском лагере родню, ездила туда на пиры, пока верные царю воины сражались, а страна обливалась кровью.

Ратники не понимали, за что им надо проливать кровь. Им говорили, что в Тушине сидит самозваный царь, не имеющий законных прав на престол. Но и в Москве сидел царь, захвативший престол, предательски убив всеми признанного царя Дмитрия Ивановича. Говорили, что тот был Лжедмитрием, посланным на Русь польским королём и иезуитами. Но царь Дмитрий Иванович в Тушине утверждал, что он и есть добрый царь, которого в 1605 г. приняли всей Москвой. Тот, на чьей свадьбе с Мариной Мнишек вся столица гуляла пол года спустя. Вот и Марина, говорили, приехала к нему в Тушино и признала своим мужем! А из Москвы приехали служить многие бояре, окольничие, стольники и чиновники приказов, в том числе Посольского приказа — министерства иностранных дел того времени.

"И впрямь, видно, он царь настоящий, когда к нему чиновные люди едут!" — говорили в Москве. Москвичи давно открыли бы ворота Лжедмитрию, если бы не боялись, что он и литовские люди будут им мстить за кровавую свадьбу 1606 г. За что воинам было класть свои жизни, если даже их командиры не знали, кто истинный царь? В Москве были бояре — и в Тушине были бояре знатнейших фамилий. Часто члены одной семьи сидели и там, и там: ведь как знать, кто победит? Воины должны были умирать в боях, а бояре из Москвы ездили в гости к друзьям и родичам в Тушино.

Взять Тушинский лагерь с таким настроением войск было невозможно. Да и лагерь Лжедмитрия II был построен с умом. Он располагался на Волоколамской дороге, на высоком холме между реками Москва и Сходня. С трёх сторон он был окружен обрывами, с запада — земляным валом с частоколом и башнями. Штурм Тушина требовал от войск самоотверженности, которой у них не было. А у армии самозванца недоставало духа для штурма Москвы. В ней служило много шляхтичей и казаков, пылавших местью. Встречались среди них католики, но большинство было православных, с земель Украины, Белоруссии и Литвы. Ими командовали литовский князь гетман Роман Рожинский, воеводы Александр Лисовский и Ян Сапега, атаман запорожских казаков Иван Заруцкий. Русскими войсками в Тушине командовали московские воеводы. В их числе знаменитый полководец князь Семён Григорьевич Звенигородский, князья Дмитрий Мамстрюкович Черкасский и Дмитрий Тимофеевич Трубецкой.

Лжедмитрий II прочно окопался в Тушине, принимая посланцев от переходивших на его сторону городов. Их число выросло до 22. Непокорных разоряли его отряды, ударной силой которых была шляхетская и казачья конница. Вскоре почти весь народ и немалая часть знати на Руси отказались от власти московского государя. Он сидел в столице, подобно "орлу без перьев, без клюва и когтей". Не осталось у него "ни сокровищ многих, ни друзей храбрых". Его уменьшающееся войско отступило за стены Москвы и село в осаду, "не имея надежды ниоткуда". Василий Шуйский неустанно обвинял врагов в том, что они продают страну иностранцам. А сам отправил своего родича Скопина-Шуйского наместником в Великий Новгород для переговоров со шведами, давно мечтавшими поживиться на русской Смуте. Царь готов был платить иноземцам деньгами и землями, лишь бы спасти свою власть.

10 августа 1608 г. Скопин-Шуйский выехал из Москвы в Великий Новгород. Осенью и зимой он активно вёл переговоры со шведами, обещая им море серебра и русские земли за помощь в гражданской войне против Лжедмитрия II. Ведь тушинские отряды действовали уже по всей стране, вокруг Новгорода, в Поволжье и на Русском Севере, обходя до поры только Ростов, где крепко держал власть митрополит Филарет. Почти неизбежное несчастье с Романовым случилось в октябре 1608 г.

Приключившаяся с Ростовским митрополитом в это время история изображалась современниками и потомками в столь возвышенно-житийных тонах, что невольно вызывает сомнение, в особенности относительно мотивов поведения Филарета. Критичность всегда оправданна, но она должна применяться не только к хвалебным и официозным, но и к "обличительным" версиям событий. Поэтому не будем увлекаться и посмотрим прежде, что произошло.

Основные войска Лжедмитрия II и Василия Шуйского противостояли друг другу под Москвой, но судьба страны решалась осенью 1608 г. борьбой за "города" Северо-Восточной Руси, население которых колебалось. Суздальцы так и не смогли объединиться для обороны и сдали город отряду Лисовского; Владимир и Переяславль также присягнули Лжедмитрию II, ростовчане ещё крепились, слушая проповеди митрополита, но пребывали в сомнении.

Осенью 1608 г. катастрофа произошла. 27 ноября устюжане сообщили сольвычегодцам, что "грех ради наших сделалось под Ростовом: пришел литовские люди в Ростов и их (ростовчан) плошством, что жили просто, совету де и обереганья на было, и литовские де люди Ростов весь выжгли и людей посекли, и с митрополита Филарета сан сняли и поругалися ему, посадя на возок с жёнкою, да в полки свезли"[73].

То, что паства Филарета, по этому известию, оказалась неспособна к обороне Ростова, можно отнести к недостаточному усердию митрополита, а не в большей степени к нерасторопности местного воеводы Третьяка Сеитова. Между тем последний действовал довольно решительно, в отличие от других воевод, без видимого сопротивления сдававших города сторонникам Лжедмитрия II.

Узрев в окрестных городах неприятеля, Сеитов по государеву указу выступил в поход на Юрьев Польский, прося Филарета Никитича собрать подмогу — "даточных людей" — по человеку с двора подчиненных митрополиту монастырей и сёл, а также с "детей боярских" (младших по чину дворян, служивших Филарету). Затея эта была обречена не только потому, что в условиях Смуты собрать "даточных" было чрезвычайно трудно. События развивались гораздо быстрее, чем при всем желании могли действовать воевода и митрополит.

Сеитов просил Филарета прислать собранных ополченцев с оружием в Переяславль или Юрьев Польский, предполагая, впрочем, что "даточным" придется искать его где-нибудь ещё[74]. Но Переяславль уже перешел на сторону Лжедмитрия II. Вооруженные жители его выступили вместе с казаками воеводы Лжедмитрия II Петра Павловича Сапеги на Ростов. Встречный бой разгорелся через два дня после просьбы Сеитова к Филарету, 11 октября недалеко от Ростова.