Читать книгу "Страна мечты - Влад Савин"

Может быть, я уже столько на разную сволочь насмотрелась, что при малейшем подозрении тревогу включаю? Так все равно разобраться надо, может помочь человеку в чем-то? Вот теперь, когда информация собрана, можно и прямо спросить. А я рядом буду, посмотрю.

— Простите, мы знакомы? — улыбается Лючия — или же, мне показалось, вы за что-то обижены на меня?

А я шагах в четырех стою, смотрю очень внимательно. Голову чуть в сторону повернула, а взгляд под вуалью не виден, недооценивала я прежде этот аксессуар! А «попадья», вместо того, чтобы ответить откровенно, пусть даже с агрессией — глазки в пол, и безжизненно-нейтральным голосом отвечает, что вы ошиблись, я вас не знаю, и ничего между нами нет. Но я-то видела сама! Значит, умышленно скрывает, затаив? Что ж, будем копать по-полной! Может, она никакая не Вера Пирожкова, а фройлейн как-ее-там, «легенда» вполне подходящая? Фото из довоенного личного дела… теоретически, могли или лицом похожую подобрать, или фотографию как-то подменить? Хотя поведение для шпионки совершенно непрофессиональное — ей бы надо не выделяться, быть «как все», и уж тем более, взглядом себя не выдавать? Так по возрасту, ну никак не может она быть матерым, многоопытным агентом — могла и сорваться? Особенно когда ее фатерлянд войну проиграл, связь потеряна, и что делать неизвестно? Так нет, помнится, она и до Победы черное носила, и не радовалась, не смеялась никогда!

А как она к нам попала? Ведь было указано особо, сомнительных людей в Проект не брать! Моя ошибка — раньше должна была проверить! Но понадеялась, привыкла, что к нам лишь лучших и надежных шлют — не просто студентов из Ленинграда, но еще и тех, кто на фронте отличиться успел! А эта как тут оказалась? По ходатайству товарищей из ЛГУ, так выходит, ее довоенные преподаватели признали, значит не подмена? Хотя и тут всякое могло быть, «здравствуйте, Иван Петрович, я такая-то, у вас до войны училась, помните меня? Что, не сразу узнали, так война сильно людей меняет!». Ну да, как раз этой зимой мы Москву просили, прислать нам расчетчиков — и «метод большого параметра», как его товарищи ученые называют, плохо к компьютеру приспособлен, карандашом на планшете выходит дешево и сердито, и людей мало, кто к технике «из будущего» допущен, так что приходится и способами из двадцать первого века считать, и по старинке. А ленинградцы подобрали, студентку, отличницу, но совсем не комсомолку?

Послать запрос в отделы НКГБ Ленинграда, Пскова и Риги — все, что им известно о благонадежности Пирожковой В.А. Можно и дяде Саше позвонить, чтобы товарищей накрутил — указания из Москвы будут с большим старанием выполнять, чем просьбу из Молотовска. И проследить за «попадьей» детально — чем живет и дышит, подруги, друзья (если есть), интересы, разговоры. Пишет ли кому-то, ведет ли дневник? Узнать так ненавязчиво, а отчего она в трауре? А ведь кое-кто из девчат КБ в «шаолинь» ходит, и с нами, «стервами», в дружбе — будет сегодня разговор, и постановка задачи! Если очень потребуется, могу и технику «особой секретности» привлечь, мини-микрофон, или электронный маячок. И — наружное наблюдение, обязательно!

А то затишье, даже подозрительно! После майской попытки меня завербовать, никакой шпионской активности! Даже «мистер шимпанзе» похоже, смирился — кушает то, что мы ему даем, присылает нам барахло, и надо думать, исправно получает зарплату. Ну да, четыре раза в госпиталь попасть, это отучит лезть куда не надо. Но дядя Саша предупреждал — правила меняются! Если американская разведка в начале войны была на откровенно дилетантском уровне, на импровизации таких вот «мистеров обезьян» — то к концу она стала по-настоящему серьезной Конторой, с наработанной методикой и системой. А значит, кустарщина подходит к концу — и если в той истории у США просто не было никаких особых интересов на нашем Севере, и оттого их агентов тут можно было по пальцам счесть (в отличие от сотен английских), то здесь их УСС, весьма заинтересованное раскрыть тайну К-25, а заодно и узнать, куда делся уран «Манхеттена», займется нами по-настоящему! И при таком раскладе «мистер шимпанзе» идеально подходит для отвлечения внимания от действительно опасных персонажей. А завод и город расширяются, приезжают новые люди, как тут всех отследить? И иностранные суда, хотя и реже, но швартуются у нас — те, что привозят заказанные у союзников грузы для завода. И пленных тут остается несколько тысяч рабочей силы, когда же их наконец домой вернут?

Но эта Пирожкова вряд ли американский или английский агент. Немцы, это более вероятно. Придется и о том дядю Сашу просить, нам же какие-то архивы гестапо и Абвера попали? А могли и пленные быть — может, кто-нибудь Пирожкову вспомнит? А если попробовать с другого конца подойти? Чисто по психологии — вот я бы, веселая и счастливая Анечка Смелкова, от чего могла бы такой «попадьей» стать? А ведь могла бы, точно — если бы вдруг провалилась в будущее, когда коммунизм рухнул, кругом бандиты, причем те самые, кто вчера в обкомах-райкомах заседал, и никакого подполья нет, и во что верить, неизвестно! Спрашиваю о том же Лючию. Она, почти не задумавшись, выдает:

— Ну, если бы я в мир попала, где абсолютно точно известно, что Бога нет. Не сомнение, как сейчас, а достоверно. И нет никакой надежды вернуть все назад.

Еще непонятнее! Была бы Пирожкова из «бывших», все бы идеально легло — но ведь советская студентка, уже после революции родилась, в советской стране! Может все-таки немка, фанатичка, так поражение своей нацистской идеи переживает?

Ладно — подождем, какая информация в сети попадет. Тогда и будем решать, что делать с этой Пирожковой. Может, ей помочь надо? Или все-таки разоблачить и наказать! Кто она, наш, советский человек — или враг? Быть в оккупации, в рабстве — это ломает характер, бывает что и у обычных людей, кто ничем бы иначе себя не запятнал, наружу лезет гниль. Вспоминаю как погибла Маришка, моя подруга, вместе учились в Школе, вместе забрасывались к немцам в тыл. Но я сумела сыграть тогда неприметную серую мышку — а Мариша была гордая, так и просвечивала в ней «советскость», когда немцев и явных, обмундированных предателей не было рядом. Соседка заметила, сумела вытянуть на откровенный разговор — а после донесла в гестапо. Причем эта тварь и в самом деле была бывшей женой командира РККА, носила русскую фамилию Курицына и не была штатным агентом — предала по своему желанию, «скорей бы война кончилась, пусть даже и немцы победят, наконец настанет порядок». Ребята рассказывали, что когда они после пришли ночью к этой мрази, она еще и пыталась качать права, не раскаивалась ни в чем.

Так не одним же немцам в такое играть? Мне бы попробовать — но нельзя. И знают меня тут уже абсолютно все, и даже если удастся каким-то образом внешность изменить — где в это время будет Лазарева, Инструктор ЦК? Что ж, власть мне дана и для того, чтобы организовывать других людей ради общей цели!

Ленку «попадья» тоже видеть могла. И Настю, Свету. Машу… а вот Наташу-вторую нет! Не ленинградку Наташу, кто за офицера с К-25 замуж вышла в один день как я за моего Адмирала — а ту, которая к нам совсем недавно из Архангельска пришла, в штабе Беломорской флотилии радисткой служила, после Победы демобилизовалась, а до того дважды рапорт писала, прошу направить на курсы разведчиков-партизан. Со мной одногодка, а на меня смотрит с восторгом — эх, знала бы ты, через что мне пройти пришлось, раз сама себе я сейчас сорокалетней кажусь! Но девушка толковая, и хотя собственно в нашем кругу «стерв» недавно, пересекались мы с ней и раньше, по нашим делам. Да и вряд ли эта Пирожкова, в самом худшем случае, опытный агент — и молода слишком, и ведет себя явно не как профессионал.