Читать книгу "Зимняя ведьма - Пола Брекстон"

Не успеваем мы вернуться в дом и закрыть за собой дверь, как в гостиную прибегает Брэйкен, который, видимо, сумел как-то выбраться с кухни. Он начинает отчаянно скрестись у двери, скуля, – пес хочет быть рядом с хозяином. Я поднимаю защелку, и Брэйкен убегает прочь, а я смотрю, как он, похожий на лисицу, нос по ветру, хвост трубой – для равновесия, устремляется вверх по склону в погоне за Каем.

– Все с ним будет хорошо, – уверяет миссис Джонс. – Надо поесть, милая. Ставлю фунт, что ты еще не успела позавтракать. Ох, что же нам делать с вами двумя?

Миссис Джонс бормочет что-то и ведет меня в кухню.

– Вот увидишь, отведаешь моих уэльских пирожных, выпьешь чашечку горячего чая – и все будет уже не так плохо! – приговаривает она.

Я сажусь у очага, огонь в котором давно погас. Я онемела. Словно Кай, вырвавшись из дома столь стремительно, забрал все мои чувства с собой. Как же я могла так с ним поступить? Прекрасный фарфор Кэтрин – такая же драгоценность для Кая, как и воспоминание об ушедшей жене. Миссис Джонс снует туда-сюда по кухне, разжигая огонь с помощью мехов.

– Не переживай, милая, – говорит она, – Кай Дженкинс – человек добрый. Он способен прощать. Погуляет – и успокоится.

А что, если нет? Что делать, если я по собственной глупости разрушила ту хрупкую связь, которая, возможно, была между нами, разбив фарфор Кэтрин? И как он будет относиться ко мне теперь, когда больше не сможет игнорировать мою… странность? «Что ты за жена?» – спросил он меня. Какой ответ Кай найдет там, на холме?

Миссис Джонс ставит чайник над расцветающим огнем. Вода выплескивается из носика, превращаясь в шипящий пар. Женщина продолжает бормотать что-то успокаивающее, принося из кладовой чашки и корзинку со сладкими пирожными. Но у меня нет никакого желания подняться со стула и помочь ей. Заметив мое растущее отчаяние, она наконец останавливается. Уперев руки в бока, кухарка улыбается, ласково, но твердо.

– Миссис Дженкинс, – произносит она, расставив свои грузные ноги и медленно покачивая головой, – думаю, пришло время нам с вами поговорить.

Я нахмуриваюсь, пытаясь понять, о чем это она. Последние двадцать минут миссис Джонс только и делала, что болтала. Она знает: в полноценной беседе я участвовать не могу. Чего она ждет? Я склоняю голову, ожидая ее ответа. Вместо него кухарка идет к старому шкафу.

Он совсем не похож на тот прекрасный сервант в гостиной, который до сегодняшнего дня хранил фарфор Кэтрин. Нет, этот шкаф выглядит вполне обыденно, его древесина потемнела от копоти, и в середине он немного просел под тяжестью дерева, из которого сделан, – ведь ему уже немало лет. Миссис Джонс с трудом присаживается на четвереньки и открывает нижнюю левую створку. Достав кастрюли, сковородки, доски и блюда, она застывает перед, казалось бы, совершенно пустым шкафом. Затем, к моему удивлению, кухарка чуть ли не вползает внутрь. Пожалуй, лишь ее лишний вес мешает ей скрыться в шкафу полностью. Когда она начинает говорить, ее голос кажется глухим. Она так отчаянно копается в шкафчике, что тот весь трясется, поэтому я боюсь – вдруг он может опрокинуться.

– Да уж… Похоже, мне понадобится твоя помощь, дорогая. Кажется, я не смогу… сама… дотянуться.

С раздражением она ползет назад, выбирается и садится, вся красная от усилий, вытянув перед собой пухлые ноги. Ей требуется с минуту, чтобы вытереть пот со лба и расправить фартук.

– Ну и дела, – тяжело выдыхая, произносит она. – Тут одно из двух: либо шкафчик стал глубже, либо мои руки стали короче.

Миссис Джонс указывает в темноту пустого шкафа.

– Так что доставать ее придется тебе. Пожалуйста, залезь туда, дорогая. Там должна быть крошечная щель.

Я карабкаюсь внутрь, удивляясь, как она не застряла – так там узко. И действительно, из задней стенки комода вырезан небольшой кусок, так что я чувствую за ним холодную каменную кладку. Частично миссис Джонс уже сдвинула этот каменный засов.

– Ну что, нашла? Тебе нужно полностью отодвинуть плиту, – объясняет она. – А затем протяни руку до предела и нащупаешь необходимое.

Я делаю, как мне говорят, пытаясь прогнать из головы возможность потревожить крысиное гнездо. Грызуны меня в целом не очень пугают, но отвращение перед крысами я испытываю с детства.

– Ну как, нашла?

Теперь в голосе миссис Джонс я слышу сильное волнение.

Если бы я могла говорить, то, конечно, сказала бы – легче понять, что ты что-то нашел, когда знаешь, что именно ищешь. Но так как произнести я ничего не могу, то продолжаю ощупывать холодную стену. И вот мои пальцы что-то находят. Это не дерево и не камень, ибо это что-то пружинит. Кажется, оно мягкое. Наверное, обернуто в ткань. Я шарю по нему, и наконец мои пальцы зацепляют веревку, которой обвязан сверток, и мне удается вытащить его.

Как только миссис Джонс видит сверток, она вырывает его у меня и прижимает к груди, закрыв глаза, будто ей только что вернули самое важное сокровище. Открыв глаза, она улыбается, протягивая мне руку.

– А теперь помоги старой женщине подняться на ноги. Ничего хорошего моему бедному телу не будет от сидения на холодном полу.

С некоторым усилием я помогаю ей встать, и мы устраиваемся по обе стороны от очага. Дерево уже сгорело в пламени, и оно медленно подбирается к углям. Чайник издает слабый, но многообещающий звук. Миссис Джонс осторожно развязывает веревочку, и ее пухлые пальцы удивительно проворно справляются с узлами. С большой осторожностью она снимает обертку, положив ее на пол рядом со стулом. У нее на коленях оказывается большая книга, в потертом кожаном чехле, с плохо читающейся надписью позолоченными буквами. Миссис Джонс гладит, нет, нежно ласкает книгу, и ее лицо, кажется, становится менее старым, почти восстановив следы потерянной молодости, и наполняется радостью. Что такого может быть на этих страницах, если одна мысль об этом так ее преобразила? Я наклоняюсь вперед, чтобы лучше рассмотреть книгу, и замечаю, как миссис Джонс инстинктивно сжимает фолиант еще крепче. Понятно: пока она не готова дать его мне.

– Ну-с, дорогая, с чего бы нам начать? Ах, маки. Да, я думаю, начнем с них.

Я опускаю глаза, сделав вид, что меня беспокоит нить, выбившаяся из подола ночной рубашки.

– О, ты можешь не думать об осторожности. Не со мной, не сейчас. Ты же видишь, что я тебя понимаю, Моргана.

Как бы хорошо мы с ней ни ладили, мне странно слышать, что миссис Джонс обращается ко мне по имени.

– Когда родители тебя так назвали, они знали, верно, с момента, как ты появилась на свет, о твоем даре? Они назвали тебя в честь той, что жила много лет назад и была одной из самых сильных и одаренных ведьм на всем белом свете? – тихо спрашивает кухарка.

Когда она произносит слово «ведьма», я вздрагиваю и поднимаю на нее глаза.

Имя выбрал папа. И да, о его происхождении он знал, потому что часто рассказывал сказки о чудесах, сотворенных моей мифической тезкою. Наверняка мама, женщина разумная и приземленная, была против такого имени, но папа умел уговаривать.