Читать книгу "Возвращение из ночи - Елена Свиридова"

Работа над картиной настолько увлекла меня, что я почти ничего не замечала вокруг. Герман возвращался домой поздно, усталый, нервный, и, не смотря на его сдержанность, это невозможно было не заметить. Я старалась успокоить его, в выходные мы иногда вдвоем уезжали в лес, оставляя на дороге машину бродили по заснеженным полянам. Я показывала ему деревья, похожие на сгорбленных великанов, кусты, напоминающие сплетенные человеческие руки, в общем, отвлекала его от утомительных дел и неприятных мыслей, пытаясь хоть немного вовлечь в свой собственный мир. Он охотно слушал меня, но с каждым днем становился все более мрачным и замкнутым. Мое беспокойство росло, но каждый раз, когда я говорила, что ему необходимо отдохнуть, сменить обстановку, он отмахивался, вымученно шутил, и все возвращалось на круги своя.

По утрам, оставаясь в доме одна, я почти каждый день смотрела телевизионные новости, и всякий раз, не обнаружив в криминальной хронике кого-либо из знакомых, облегченно вздыхала. В то же время я тайно надеялась когда-нибудь увидеть на экране Германа, ведь он, безусловно, был очень влиятельным и богатым человеком. Но он никогда, даже мельком, не показывался на экране, по радио ни разу не сказали о нем ни слова, в газетах не писали... Видимо, такова была его политика, стратегия — оставаться в тени и при этом управлять делами, людьми, над которыми, вероятно, он обладал достаточной властью. Но по каким-то своим соображениям он не желал демонстрировать публично эту свою власть... Что ж, это его дело, а мне пора заниматься своим.

Работала я по много часов подряд почти не выходя из мастерской. За несколько месяцев я сделала столько рисунков, эскизов, картин, сколько мне не удавалось за всю мою прежнюю жизнь. Мне казалось, что за последнее время я вышла в своем профессиональном мастерстве на достаточно высокий уровень и все чаще у меня стало возникать желание кому-нибудь показать свои работы. Конечно, в первую очередь я думала о Ромке, но как встретиться с ним? Конечно, его почти всегда можно найти на Арбате, но пригласить его сюда наверняка не разрешит Герман... А вдруг он теперь не бывает там, а рисует где-то в другом месте? Может быть, в его жизни тоже что-то изменилось, а я ничего об этом не знаю... Как тогда я его найду? От этой мысли мне стало немного грустно, мы ведь были близкими друзьями...

Ромка в эту ночь не мог заснуть. Он сидел на полу в своей маленькой комнатушке на окраине города и смотрел на портрет Анны. С тех пор, как она исчезла из его жизни, прошло уже больше года... Мог ли он представить в тот роковой апрелский день, что видит ее в последний раз?.. В первые дни после того, как ее увел с Арбата таинственный незнакомец, Ромка злился, страдал от обиды и ревности. Но время шло, а Анна не появлялась. Тогда он забеспокоился не на шутку и стал разыскивать ее. Куда он только ни обращался — в бюро несчастных случаев, в больницы, морги, и каждый раз ждал ответа с волнением и страхом. Но Анны не было нигде. Однажды он решился даже пойти в милицию, но там его страстную исповедь никто всерьез не воспринял. Заявление о розыске мог подать только близкой родственник. А кто он был Анне? В сущности, никто... Да и знал он о ней не так уж много. Родители ее давно разошлись, мать жила где-то в другом городе. Милиционер резонно предположил, что она к своей матери и уехала, а потому искать ее никто не станет. Ромка, конечно, не знал адреса ее матери, не знал даже толком названия города, где она живет... В общем, выглядел он перед стражами порядка довольно глупо, и пришлось ему уйти ни с чем. В добавок его еще и обругали, что отнимает время у милиции на всякую ерунду.

Конечно, Анна могла бы и сама дать знать о себе, но она почему-то этого не сделала. Не сумела или не захотела? Этого он не знал. Конечно, если бы у него был телефон, она, наверное, позвонила бы... Но телефона в квартире на окраине города, где он снимал комнату, не было вообще, и никого из жильцов, кроме Ромки, это совсем не волновало...

Он с тоской глядел на портрет, перед ним стояла открытая бутылка "Ив Роше". Он принципиально не употреблял крепких напитков, считая это уделом падших алкашей. Но на душе было так хреново, что очень хотелось надраться. Он отпивал шампанское прямо из горлышка, произнося про себя, что хитрые французы здорово делают дешевую синтетику. Пусть это не настоящее шампанское, зато есть и вкус, и аромат. С каждым глотком понемногу спадало напряжение, правда, настроение не становилось лучше, боль в душе не проходила, но зато можно было отпустить тормоза. Сейчас, когда он был совершенно один, когда не надо было ни перед кем делать вид, что все, мол, отлично, он позволил себе ощутить свою боль в полной мере.

— Твое здоровье, Анна! — произнес он с пафосом, поднимая бутылку, отпивая очередной глоток и ставя ее снова на пол рядом с портретом. — Я верю, ты жива, ты не можешь умереть, твой талант и красота бессмертны. Но где бы ты ни была, ты должна знать, что я восхищаюсь тобой, я люблю тебя, моя жизнь без тебя просто невыносима. Ты всегда верила в меня, ты тоже верила в мой талант, ты говорила, что я добьюсь успеха. Пока, как видишь, я ничего не добился. Все также стою на улице в холод и зной, под дождем, градом или палящем солнцем. Я неплохо зарабатываю, но что мне с того? Я не могу потратить эти деньги на дорогой подарок тебе... О Господи! Без тебя все стало бессмысленно! Может быть, ты теперь другая? Но я продолжаю любить тот удивительный образ, который навсегда останется в моей памяти, в моем сердце!

Продолжая произносить свой патетический монолог, он вдруг рассмеялся. Каким напыщенным идиотом он мог бы показаться сейчас со стороны! Ах, Анна, прости дурака! Прости своего верного, преданного друга за слабость и глупость! Знаю, ты простишь! Там, в своем запредельном, недосягаемом мире, где только ты одна видишь истинную суть вещей, ты не станешь сердиться на своего Ромку.

Он сделал еще один глоток и обнаружил, что бутылка пуста. Что ж, может оно и к лучшему! Завтра с утра немного поболит голова, таблетка аспирина, и снова за работу.

За стеной орали соседи. То ли в кухне, то ли в ванной громко лилась вода. Что-то тяжелое шарахнуло в стену. В общем, как всегда, ничего нового. Вся его жизнь, уже достаточно давно, походила на бесконечный бег с препятствиями на длинную дистанцию, бежать становилось все труднее, преодолевать препятствия все мучительнее, но повернуть назад или свернуть с дороги было просто невозможно. Он подумал, что почти все живут точно так же, при этом постоянно ноют, считая себя в этом мире самыми несчастными и обездоленными, но это было слабым утешением. Ощущение постоянной неудовлетворенности своей жизнью и самим собой с каждым годом, с каждым днем становилось все сильнее. Он чувствовал, что живет как бы не настоящей, а какой-то искусственной жизнью, похожей на репетицию театрального спектакля, он ждал, что, наконец, репетиция закончится и он, в ярком свете прожекторов, выйдет на сцену и сыграет главную роль своей жизни... Но репетиция затягивалась, словно удавка на шее, а премьеру все не назначали.

— Какого черта, в конце концов! Хватит сидеть в заднице! — громко крикнул он в распахнутое окно, бросил в темноту пустую бутылку от шампанского и твердо решил, что немедленно, сейчас же все должно измениться. — Сегодня произойдет чудо. Я чувствую это!