Читать книгу "Цусимский бой - Георгий Александровский"

– Есть! – и, увидев всеобщую растерянность, добавил: – Лейтенант Гирс!

Так продолжалось несколько секунд. Лейтенант Гирс зашатался. К нему бросились присутствующие, начали тушить одежду, но было поздно. Лейтенант Гирс скончался от своих страшных ожогов вскоре в плену.

Наконец, командир левой кормовой башни лейтенант Георгий Митрофанович Рюмин сменил раненного в живот Шамшева, а мичман Сакеллари заменил раненых штурманских офицеров.

На корме пожары энергично тушились пожарным дивизионом под начальством мичмана Дмитрия Ростиславовича Карпова. Было много попаданий в бортовую броню ниже ватерлинии, но броня выдержала. После каждого такого попадания высокие столбы воды обрушивались на броненосец. Против кормовой башни удар одного или нескольких снарядов был настолько силен, что броненосец рыскнул и накренился, но броня пробита не была.

Командир кормовой башни мичман Олег Александрович Щербачев был разрывом снаряда сбит со своей площадки управления башней, распластался на палубе и производил впечатление убитого наповал. Но вскоре очнулся, чтобы с горечью констатировать тяжелое ранение головы и потерю глаза.

В перерыве между третьей и четвертой фазами боя «Орел» подлечил свои раны, очистил проходы на верхней палубе, перегруппировал прислугу орудий и снова приготовился начать бой, который и вспыхнул на исходе этого судного дня.

В самом начале этой фазы боя в броневой пояс «Орла» попало одновременно несколько тяжелых снарядов, которые буквально сбили броненосец с курса и вызвали крен в 6 градусов на правый борт. Увидев бедственное положение «Орла», следовавший за ним броненосец «Наварин» вышел из строя вправо и прикрыл своим корпусом «Орел», пока тот не выправил свой крен. Так командир «Наварина» капитан 1-го ранга Фитингоф вернул другому русскому броненосцу услугу, оказанную ему командиром броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков». Но этот благородный поступок не прошел «Наварину» даром. Он сам получил несколько тяжелых попаданий в корму и был принужден занять место в хвосте колонны русских броненосцев.

В 6 часов 30 минут «Бородино» запылал, а в 7 часов 12 минут его не стало. «Орел» обошел днище своего боевого товарища с левой стороны и возглавил строй эскадры, направляясь к северному выходу из Корейского пролива.

В это время в «Орел» попало не менее пятнадцати двенадцатидюймовых и несколько десятков шестидюймовых снарядов, но корабль выдержал и этот огненный град.

В кормовом каземате огнем из трехдюймовых орудий управлял прапорщик Георгий Ахиллесович Андреев-Калмыков. Он только что скомандовал: «Прицел… тридцать», как влетел снаряд, разорвался, убив несколько человек, а Калмыков и еще один матрос растворились в воздухе, выброшенные волной взрыва за борт.

С правого борта вывело из строя среднюю башню, а кормовую окончательно заклинило. На баке разворотило клюз, перебило оба якорных каната, и оба якоря вытравило за борт. На корабле одновременно возникло несколько новых пожаров. Попадания в броневой пояс вызывали сильные сотрясения корабля, от которых броненосец бросало в сторону то с кормы, то с носа. При каждом таком сотрясении мгновенно тухло электричество, а потом оно медленно разжигалось.

Но машины броненосца, благодаря блестящему состоянию, которое было достигнуто заботами судовых механиков подполковника Ивана Ивановича Парфенова, штабс-капитана Константина Автомоновича Скляревского, поручика Николая Васильевича Русанова, прапорщиков Василия Ивановича Антипина и Георгия Яковлевича Леончукова, работали все время боя без отказа.

Котлы и машины находились за броневым поясом, который выдержал все удары. Там не было ни раненых, ни убитых, но в случае гибели броненосца спасения оттуда не было. Запертые в броневой гроб, были заживо похоронены на дне морском кочегары и машинисты броненосцев «Суворов», «Александр III» и «Бородино». Можно представить моральное состояние машинной команды «Орла», когда от ударов японских тяжелых снарядов о броневой пояс тухло электричество и броненосец начинал крениться. Не один из них в эти минуты прощался с жизнью и думал о своей страшной судьбе, когда внутри перевернувшегося броненосца его тело будет разрываться на части шатунами машин или будет ошпарено паром из лопнувших труб котлов. Но ни один из них не пал духом и не покинул своего опасного поста.

Температура в машинах была между 42 и 45 градусами Реомюра[8]. Время от времени вентиляционные трубы вместо свежего воздуха начинали подавать едкий дым от пожаров и удушливые газы от разрывов снарядов, которые резали глаза и вызывали удушье. Не всегда удавалось достаточно быстро остановить вентиляцию, и кочегары и машинисты долго кашляли, харкали и слабеющей рукой вытирали пот с позеленевшего лица с помутневшими глазами.

Нужно особо отметить труд трюмных механиков под управлением инженер-механика поручика Николая Михайловича Румса, недавно умершего в Соединенных Штатах, который образцово справлялся со всеми опасными положениями броненосца, какие возникали в результате проникновения воды внутрь корабля и образования крена. Для борьбы с креном у поручика Румса была выработана собственная система, прекрасно себя оправдавшая. У него были постоянно затоплены по одному отсеку с каждого борта. При появлении крена один отсек немедленно опорожнялся, и крен устранялся. Затем приступали к заделке пробоины и к откачке воды из затопленного нового помещения.

Но к концу боя борьба за непотопляемость броненосца достигла наибольшего напряжения. От сотрясений корабля, производимых попаданиями тяжелых снарядов в броневой пояс, броня хотя и не была пробита, но швы между броневыми листами частично разошлись и болты дали течь, в результате которой набралось много воды позади брони. При наличии этой воды даже крен в 8 градусов был уже смертельно опасен для броненосца. По-видимому, это обстоятельство и было причиной внезапного опрокидывания и гибели броненосцев «Александр III» и «Бородино».

«Орел» получил 47 попаданий снарядов 12-дюймового калибра и свыше 120 снарядов меньшего калибра. Но потери личного состава не были чрезмерными. На нем были убиты и пропали без вести 2 офицера и 28 низших чинов и ранены 14 офицеров и 68 матросов, всего 112 человек.

Перед наступлением темноты японская эскадра склонилась в норд-остовую четверть. Она произвела еще несколько залпов по «Орлу», целясь по пожару, возникшему на шканцах броненосца. Но около 40 огромных всплесков поднялись, как сплошная водяная стена, уже позади броненосца.

Следовавший за «Орлом» флагманский корабль адмирала Небогатова поднял сигнал «Следовать за мной» и, прибавив ход, обогнал «Орел» и встал во главе эскадры.

После ряда маневрирований, связанных с отражением минных атак, «Император Николай I» и следовавшая за ним эскадра уже в четвертый раз за эти сутки легли на курс норд-ост 23 градуса.

Канул в вечность век былин, воспевавших славу героям. Но упорство, с которым русские броненосцы стремились достичь цели плавания – Владивостока, заслуживает быть помянутым словами песни Баяна: «Безумству храбрых поем мы славу».

Глава XVII. Ночь

Спустившаяся темнота не принесла русским кораблям облегчения. Еще не успели японские броненосные суда скрыться в темной части горизонта, как со всех сторон на русскую эскадру направились своры шакалов в образе верениц низкосидящих зловещих силуэтов, принадлежавших флотилиям японских миноносцев.