Читать книгу "Сто рассказов о войне (сборник) - Сергей Алексеев"

Написал он статью о малоземельцах. Положил на стол редактору. О многом было в статье рассказано. Говорилось и о малоземельских улицах. Объяснял корреспондент, что понятие улицы на Малой земле условное. Скажем, Пехотная улица — это вовсе не улица, а место, где находятся главным образом пехотные части. Матросская улица — место, где больше моряков-десантников. Саперная — это там, где расположились саперные части. Госпитальная… Дошел корреспондент до Госпитальной, задумался, написал: «Это то место, где расположился на Малой земле госпиталь».

Прочитал редактор статью. Вызвал он к себе молодого корреспондента:

— А вы на Малой земле бывали?

— Странный вопрос, — поразился корреспондент.

А редактор снова:

— Так вы на Малой земле бывали?

— Как же, только оттуда, — сказал корреспондент.

— Нет, вы не были на Малой земле, — произнес редактор.

— Был, вот удостоверение, — говорит корреспондент. И показывает удостоверение, в котором сказано, что он действительно на Малой земле был.

— А на Госпитальной улице были? — новый вопрос у редактора.

«Был», — хотел сказать корреспондент. Да как-то неудобно говорить неправду.

— Нет, не был, — признался корреспондент.

— То-то и видно, — уже мягче сказал редактор.

Объяснил он молодому корреспонденту, что одно из мест на Малой земле названо улицей Госпитальной совсем не потому, что там расположился полевой госпиталь, а из-за того, что там было самое опасное место на всей Малой земле, самое открытое из всех открытых, самое простреливаемое фашистами из всех простреливаемых. Не избежишь здесь фашистской пули. Отсюда прямая дорога в госпиталь. Вот почему и названа улица Госпитальной.

Строгим был редактор, выговор хотел объявить корреспонденту. Однако не объявил. Ограничился предупреждением.

На всю жизнь запомнил молодой корреспондент эту историю. Накрепко усвоил журналистское правило: пиши лишь о том, что своими глазами видел.

АЛЕНА

В боях за Малую землю фашисты несли большие потери. Но война есть война. Погибали и наши солдаты. Было немало раненых. Вывозили их с Малой земли на катерах. Однако многие отправке противились. Просили их на Малой земле оставить. Говорили:

— Здесь сражались, здесь ранены, здесь и поправимся.

Кто-то из хозяйственников решил побеспокоиться о раненых солдатах:

— Молоко бы им сюда. Свежее.

Кто-то добавил:

— Лучше бы козье. Оно жирнее, полезнее.

Привезли сюда и корову, а затем и козу. Имя козы — Алена.

Прибыла Алена на Малую землю. Однако случилось здесь неожиданное. Фашисты постоянно бомбили и обстреливали Малую землю. Кругом грохот, огонь и смерть. Все укрывались в такие минуты под землю: в траншеи, в окопы, в щели. В первый же день своего приезда на Малую землю попала под такой обстрел и Алена. Не погибла Алена. Нет. Укрыли ее солдаты. Однако на следующий день, когда настало время доить козу, оказалось, нет молока у Алены. Нет, словно бы вовсе никогда у нее молока и не было.

Нашелся понимающий человек, объяснил — это снаряды и бомбы во всем виноваты, это из-за страшного военного шума, разрывов и грома пропало молоко у Алены.

Оказалась теперь Алена на Малой земле как ненужный гость.

Решили Алену назад отправить.

Но тут новое и опять невероятное случилось с козой Аленой. Стояла, стояла Алена, и вдруг ни с того ни с сего сорвалась с места и быстро забилась в соседний окоп. И в ту же секунду на солдат посыпался ураган снарядов.

Сообразили солдаты, в чем дело. Раньше людей уловила Алена звук приближающихся фашистских снарядов.

Задержали солдаты на Малой земле Алену. Наблюдали теперь за козой. Только Алена в окоп метнется, сами спешат в укрытия — значит, снова начинается фашистский снарядный шквал.

Интересуются прежние хозяева Алены, как там на Малой земле Алена. Нет-нет да приходят вести:

— Хороша, хороша. Здорова.

Хоть и не давала коза молока, да вот оказалось, все же не зря привезли на Малую землю козу Алену. Многим в те грозные дни на Малой земле жизнь сберегла Алена.

ГАДАНИЕ НА РОМАШКИНЕ

Приближался день освобождения Новороссийска.

Есть такая игра-гадание: «любит, не любит, будет, не будет», — гадание на ромашке.

Появился как-то в одной из наших частей боец-автоматчик Михаил Ромашкин.

Смотрят солдаты на Ромашкина, улыбаются, вспоминают игру-гадание:

— Любит, не любит, будет, не будет.

Нашелся среди бойцов остряк и выдумщик. Предложил он гадание на Ромашкине.

Нет лепестков на Ромашкине. Нет лепестков, но… На то и смекалка солдатская.

Стали бойцы загадывать на шаги. Скажем, идет Ромашкин, впереди какой-нибудь предмет — камень, допустим, или куст на дороге. Загадывают солдаты, на какое слово у этого камня или куста попадет последний шаг Ромашкина: на «любит» или на «не любит», на «будет» или на «не будет»…

Только увидят Ромашкина, сразу отсчет начинается. Те, что гадают про любовь, твердят: «любит, не любит». Те, что про разные другие дела загадывают, отсчитывают: «будет, не будет».

Хорошо, удобно гадать на Ромашкине. Круглый год у него сезон.

Началось это гадание еще в те дни, когда наши старались удержать город Грозный. Удержали наши тогда Грозный.

На город Орджоникидзе потом гадали.

Отстояли воины Орджоникидзе.

На Нальчик гадали: «отобьем, не отобьем» у фашистов город Нальчик.

Отбили, освободили советские части Нальчик.

На многое гадали солдаты: будет ли письмо из дома, представят, не представят за бой к награде, завезут папиросы или махорку выдадут. Многое есть, на что солдату загадать можно. Конечно, чушь, ерунда гадание. Да как-то жизнь веселей при гадании.

Летом 1943 года часть, в которой служил Ромашкин, была направлена под Новороссийск. Влилась она в 18-ю армию, которой командовал герой боев за Кавказ генерал Константин Николаевич Леселидзе.

Вскоре слух о рядовом Ромашкине и солдатской выдумке дошел до командующего армией. Усмехнулся генерал Леселидзе, понимал он шутку:

— Забавно.

И вот, было это как раз накануне боев за освобождение Новороссийска, попался рядовой Ромашкин и на глаза самому генералу. Был с генералом Леселидзе его адъютант. Адъютант первым и заметил Ромашкина:

— Товарищ генерал, вот он, тот самый Ромашкин.

Посмотрел генерал — бравый солдат.

Заметил солдат генерала, подтянулся, перешел на строевой шаг, отдал, как полагается, честь.

«Хорош солдат, хорош», — подумал про себя генерал.