Читать книгу "Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма - Александр Логачев"

Почему-то подумалось, что хорошо здесь должно быть летом. Белых грибов, наверное, много, брусники. А потом подумалось о другом. Найденные ими в лесу запасы, почти несомненно, довоенные. Значит, гитлеровцы готовились к несвоей войне. И если фашисты надумали испытывать гранатомет чужими руками в полевых условиях чужой войны, то кто может поклясться, что им не пришло в голову испытать что-то похуже! Для этих зверей, нелюдей, упырей не существует никаких моральных ограничений. Лева люто ненавидел фашистов!

А потом о дерево, возле которого, вновь задумавшись, остановился Лева, чиркнуло. Крошки древесной коры, отбитые выстрелом, полетели на снег. Сержант госбезопасности Коган нырнул под защиту дерева и опустился на снег, горкой охватывающий корень. Ая-яй, какая неудача! Лева ощутил, как по телу бегут мурашки страха. На него вышел финский снайпер. Коган поспешно заряжал гранатомет. Зарядил, выглянул за дерево, ничего не увидел и быстро убрал голову. Поди увидь, когда снайпер в масхалате, в лесах опытный, сейчас обойдет как-нибудь и…

И вдруг неожиданно для себя Лева набрал в легкие воздуха, пока еще не зараженного газом, и прокричал:

— Рашен золдатен, сдавайтесь!..

4

Устройство работало, и испытавший его командир остался жив. Но гранаты улетали недалеко. Метров на сорок. На столько же можно швырнуть и рукой. Правда, в чистом поле. В лесу так далеко метнуть не всегда получится. Угодишь в дерево. Но сигнальный «Вальтер» из поднятого кверху ствола, выстреливая, поднимал гранату над верхушками сосен, и она, описав дугу, ныряла в снежную чащу.

Шепелев пожалел, что ящик был всего один и в нем было всего шестнадцать штук. Расстреляв пятнадцать гранат, одну оставив, командир помчался обратно к пулемету. Лесные угодья продолжали сотрясать минометные разрывы. Мин они приволокли немало. Мины выплевываются минометом далеко и шарахают будь здоров. А «будь здоров» им сейчас важнее попаданий.

Огибая деревья, взбегая на пригорки и соскальзывая с них, капитан не вертел головой, не смотрел по сторонам. Чтобы всерьез надеяться рассмотреть через противогазные стекляшки чье-либо присутствие за деревьями и сугробами, надо надолго замирать и вглядываться, вглядываться. Лучше, положившись на газовый туман, до сих пор держащийся в лесу, и на минометно-гранатную обработку территории, занять мысли чем-нибудь другим, отвлекающим, и бежать быстрее. Капитан занял мысли рассуждением о том, что немцы, похоже, основательно взялись за разработки индивидуальных средств ближнего боя. Фактики указывают в эту сторону. У нас же упор делается на бронетехнику, авиацию, артиллерию. Вооружением же солдата же не слишком забивают умные головы. А если подумать, то перспективное направление — создание индивидуального гранатомета, стреляющего минами большой разрывной или бронебойной силы. Заградительный огонь из подобного оружия, которым вооружена пехота в окопах, способен остановить даже танковую атаку. Капитан взобрался на холм, где на лапнике лежал пулемет «Лахти» и выключил сторонние, случайные мысли[30].

Подхватив никем не украденный «ручник», покидав в вещмешок коробки магазинов, капитан заскользил по тропе старшины.

5

А в это время получил пулю в голову и мгновенно умер красноармеец Чекунов. Умер, не зная, нашли ли врага осколки его гранат, разыскал ли врага сплав свинца с сурьмой, которым щедро полил из его рук окрестности финский ручной пулемет. Он также не узнал, что пуля, нашедшая его, была шальная, случайная, дура. Она вышла с последней очередью из ствола пистолета-пулемета «Суоми». Ее выпустил, сползая по стволу сосны и что-то бормоча на саамском языке, приземистый лопарь. Глаза его, по которым прошелся иприт, углями выжигали глазницы под опущенными веками. В бедре и плече сидели минные осколки. Он брел на лыжах вслепую, с трудом дыша выжженными легкими. Рот выплевывал пену, и она замерзала на губах и на подбородке. Он брел, не понимая куда идет, в тщетной надежде выбраться из проклятого места. Брел, а вокруг грохотали взрывы и вжикали пули. Пуля швырнула его на ствол, и он узнал, как уходит из тела жизнь — как вода из мешка оленьей кожи. Он успел поднять оружие и выпустить последнюю очередь. Наугад, лишь для того, чтобы не забирать с собой в тот мир патроны. Одна из пуль разыскала красноармейца Чекунова.

6

Старшина вложил в ствол новую мину, пригнулся, закрывая уши ладонями и приоткрывая рот. Вздрогнул опорный круг, в который упирался задранный под шестьдесят градусов толстый и гладкий внутри ствол. Визжа стабилизаторами, боеприпас, состоявший из двадцати одного компонента, которые добывались, изготовлялись, выплавлялись, перевозились, вытачивались, собирались в целое и хранились, отправился искать место, где окончит путь.

Боец Иванов, находившийся рядом со старшиной и прикрывавший работу его миномета, расстрелял последний магазин и отбросил оставшийся без боеприпасов «Лахти». Взял в руку с вещмешка пистолет-пулемет «Суоми», закинул мешок на спину. И стал ждать, когда командир отберет себе часть гранат с особой начинкой, таких же, какие у Иванова уже были рассованы по карманам и лежали в подсумке. Вчера вечером среди прочих дел они рвали смешные бумажные банки, освобождая от них маленькие цилиндрики с надписями не по-русски. Впрочем, сержант-еврей в круглых очках, сказал, что читает не только по-немецки, а еще и по-английски. Не, гранаты, выяснилось, американские. Значит, он и по-американски может! Умный, зараза! Командир управился, посмотрел на Иванова, махнул ему рукой, потом хлопнул старшину по спине. «Пора».

Миномет и нерасстрелянные боеприпасы к нему оставили на позиции. Спустились в высотки. Шли по снежной целине до тех пор, пока не выбрались на лыжню, проложенную финскими лыжниками-часовыми, на ту, что должна выводить в лагерь врага. По лыжне продолжали двигаться небыстро. Темп задавал идущий первым, по-фински без лыжных палок командир. Шепелев перебрасывал с одного плеча на другое одиннадцатикилограммовый пулемет, иногда брал его в обе руки. Когда из-за деревьев показался лагерь финнов (приставленные к стволу лыжи, чурбан на снегу перед кострищем), капитан взял оружие наперевес, положил палец на спусковой крючок, готовый к моментальной стрельбе.

Газовый туман рассеялся, вроде бы его выдуло из леса, но ни командир, ни бойцы противогазов пока не сняли. Так в уродливых резиновых масках с гофрированными хоботами и выскочили в финское расположение, поворачиваясь сами и поводя стволами в разные стороны.

Финны жили в палатках. Одна была разворочена прямым минным попаданием, превращена в лоскутья, разлетевшиеся по лагерю. Другая была изрешечена осколками. Мест на пятнадцать палатка. Сколько в них помещалось на самом деле, а также насколько финны неукоснительно соблюдали жесткий график ночевок, караула, отдыхающих и воюющих смен, — это меньше всего интересовало людей в противогазах. Впрочем, один из них решился и стянул резиновый намордник. Старшина Зотов. Он ощутил в воздухе присутствие инородной примеси, так, наверное, должно пахнуть в кабинете химии, хорошо проветренном после показательных опытов. Засвербело в горле, как бывает при ангине, которая вылечена, но еще нет-нет, да и напомнит о себе. Да чуть пощипывает глаза.