Читать книгу "Черный русский. История одной судьбы Уцененный товар (№1) - Владимир Александров"

К этому времени Конский понял, что он имеет дело не с новичком, и описывал Фредерика начальству как «одного из главных рестораторов не только Москвы, но и всей России»; он также заметил, что «Максим» был более доходным предприятием, чем знаменитый «Яр». Но осознание того, кто его оппонент, расстроило Конского. Он видел, что Фредерик не «боялся судебного иска», что может уйти два или три года на то, чтобы завести против него дело, и что другие московские собственники, отказывавшиеся производить выплаты, возможно, брали пример с Фредерика. Тем не менее Конский продолжал суетиться и строить планы. Он взялся собирать свидетельства для иска, стал отправлять Фредерику нотариально заверенные распоряжения о прекращении противоправных действий и даже нашел музыканта, по-плохому расставшегося в свое время с «Максимом» и согласившегося предоставить – за плату – список всех французских произведений, которые там исполнялись.

Все это тоже окончилось ничем, и Фредерик так и не заплатил Конскому ни копейки. А потом, летом 1914 года, разразилась Великая война, и жизнь в России и Европе начала необратимо меняться. Франция и Россия были союзниками, но перед лицом начавшейся исторической бури мелкое дело Конского поблекло, а в конце концов и исчезло – вместе со всем миром, частью которого оно было. Все, что оно после себя оставило, – это документальный след, хранящийся теперь во французском архиве и дающий любопытный портрет неукротимого Фредерика Брюса Томаса в действии.

* * *

Успешная жизнь Фредерика в Москве и его нечастое общение с чиновниками американского консульства сделали его неуязвимым для американской расовой политики. Однако он не был безразличен к положению черных в Соединенных Штатах. Осенью 1912 года, в то самое время, когда он планировал второй сезон «Аквариума» и открывал «Максим», Фредерик решил привезти в Москву человека, которого называли «самым знаменитым и самым скандальным афроамериканцем на Земле» в первые годы XX века. «Джек» Джонсон, мировой чемпион по боксу в тяжелом весе, стоял на вершине одного из самых популярных в то время зрелищных видов спорта в мире. Приглашение Джонсона было не только умным деловым решением Фредерика, рассчитанным привлечь посетителей в «Аквариум» в «мертвый» зимний сезон, но и выдающейся трансконтинентальной попыткой протянуть руку помощи черному собрату, который попал в серьезные неприятности и за карьерой которого Фредерик внимательно следил.

Родившийся в 1878 году в семье бывших рабов в Галвестоне, штат Техас, Джонсон к началу 1900-х выиграл десятки боев против черных и белых соперников. Он был явным претендентом на мировое чемпионство, но из-за «цветного барьера», существовавшего в боксе, белые чемпионы поначалу отказывались выходить с ним на один ринг. Джонсон не сдавался, и в 1908 году он одолел белого чемпиона-тяжеловеса Томми Бёрнса. Белые американцы были крайне возмущены результатом схватки и начали требовать, чтобы «большая надежда белых» поставила Джонсона на место, которое, по их мнению, его раса должна занимать. Это привело к поединку, ставшему известным как «бой века»: 4 июля 1910 года Джонсон победил Джеймса Дж. Джеффриса, белого боксера-расиста, который шестью годами ранее ушел из спорта непобежденным мировым чемпионом-тяжеловесом и который вернулся на ринг «с той только целью, чтобы доказать, что белый лучше негра», как гласили сообщения в прессе того времени. Победа, одержанная Джонсоном над Джеффрисом, была грандиозна со всех точек зрения. Награда победителю составила 225 000 долларов, или 5 миллионов долларов по сегодняшнему курсу. Критики, пренебрежительно отзывавшиеся о прошлых заслугах Джонсона, в изумлении замолкли. Когда черные по всей стране узнавали о победе, они высыпали на улицу и ликовали. Реакция оскорбленных и разгневанных белых была быстрой: в двадцати пяти штатах и пятидесяти городах вспыхнули мятежи. Полиции пришлось вмешаться, чтобы пресечь несколько линчеваний, но два десятка черных и несколько белых погибли; сотни с обеих сторон были ранены.

Многих белых привело в ярость не одно только мастерство Джонсона на ринге. Боксер был по своей природе экстравагантным шоуменом, любил элегантные наряды, быстрые машины и, – что было самое провокационное в нем по нормам того времени, – беспутных белых женщин. Когда Джеффрис не смог указать Джонсону его «настоящее» место, белые расисты обратились к «закону» – своему второму главному оружию во времена Джима Кроу. 18 октября 1912 года Джонсон был арестован в Чикаго за свой открытый роман с девятнадцатилетней белой проституткой по имени Люсиль Кэмерон. Он был обвинен в нарушении федерального «закона Манна» от 1910 года, запрещавшего перевозку женщин через границу штата «для аморальных целей». Джонсон смог избежать суда, женившись на Люсиль, – брак не позволял ей свидетельствовать против него, – хотя это и привело к новой волне ярости по всей стране и более активным попыткам разорить и посадить его.

Фредерик впервые обратился к Джонсону всего через несколько дней после его ареста, и это не было совпадением. Год спустя Ричард Клегин, американский организатор спортивных состязаний в Европе, попытался с помощью Фредерика открыть в Москве боксерский клуб. В то время царское правительство было против этой идеи, потому что в России никогда раньше не было профессиональных боксерских матчей за денежный приз, как на Западе, и Клегин возвратился в Соединенные Штаты, хотя и не потерял надежды. Он передал свое предложение «в руки господина Томаса, владельца „Садов Аквариума” в Москве», как писала американская газета, – просто на тот случай, если взгляды правительства переменятся. И они переменились в октябре 1912 года, как раз в самый подходящий момент – настолько, что есть соблазн предположить, что Фредерик что-то для этого предпринял. Это было 20 октября, всего через два дня после ареста Джонсона – события, о котором немедленно сообщило множество газет в Соединенных Штатах, а затем и в Европе и других странах. Фредерик отправил Клегину телеграмму, в которой рассказал о решении властей снять запрет с боксерских матчей, а также предложил устроить «большой турнир» в Москве начиная с 1 января 1913 года. Он продлился бы неделю, а в заключительной «битве» за чемпионство в тяжелом весе приняли бы участие Джонсон и Сэм Маквей, черный американский тяжеловес, популярный тогда в Европе. Все встречи проходили бы в «Аквариуме», переделанном так, чтобы вместить десять тысяч зрителей. Клегин, в свою очередь, немедленно телеграфировал менеджеру Джонсона с конкретным предложением от «Аквариума»: оно включало в себя подтвержденный чек на 5000 долларов, три билета в Россию и обратно, шанс выиграть приз в 30 000 долларов в матче против Маквея и треть выручки от фильма, который будет снят об этом поединке. В сегодняшних деньгах все это должно было быть хорошей сделкой: аванс – примерно 150 тысяч долларов; еще 750 тысяч – если Джонсон, как и ожидалось, побеждает; и, наконец, гонорар за фильм. Это предложение стало в Соединенных Штатах сенсацией и темой для газет по всей стране – из-за скандальной известности Джонсона, крупных сумм и далекого, экзотического места событий. Газеты также отмечали, что предложение исходило от черного американца, владельца «Аквариума», которого не совсем точно описывали как «негра по имени Томас» из Чикаго. Джонсон быстро принял предложение и объявил, что ему не терпится поехать в Москву. Благодаря Фредерику Россия теперь привлекала Джонсона как укрытие от американского расизма.