Читать книгу "Кузина - Юлия Галанина"

Сидела я в россыпи цветов, в месте, удобном для обзора, высоко надо всеми. В глазах рябило от пламенеющих грифонов. И вдруг вся толпа, которая была вокруг, с криками ринулась врассыпную, узрев, что я сижу.

Оказалось, что в такой ответственный момент надо лежать неподвижно. Воспитанные дамы в гробу не садятся.

Несшие меня мужчины, не последние, причём, в Орионе, тоже отреагировали нервно и уронили меня вместе с ящиком. Чуть снова не убили. Я сидела в вечноживых цветах и злилась на весь мир.

Одетая в траур Ангоя опомнилась первая, осторожно приблизилась ко мне и ущипнула так, что синяк от щипка не сходил неделю. Потом ущипнула себя. Потом снова меня.

– Нельзя же так! – заревела она, размазывая вуалью слёзы по лицу. – Мы тебя в усыпальницу несём, а ты то мёртвая, то живая. Зачем три дня притворялась?

– Смотреть надо было лучше! – воскликнула я, с трудом выбираясь из гроба и оглядывая себя. Мало того, что хоронить несут, так ещё и надели на меня то самое свадебное платье, шлейф которого я в своё время завязала узлом в знак протеста. Надо было его вообще выкинуть, да жалко: в иных мирах цена этого наряда равна небольшому, но хорошему городу.

– Живого человека хоронят! А не очнись я сейчас? Так бы и накрыли неподъёмной плитой с чистой совестью! И какой дурак на меня ЭТО платье надел?! Нет, я спрашиваю, кто тот негодяй? Я его порву вместе с этим безобразием! Где он?!

Так я и возмущалась посреди опустевшей площади: пыталась прогнать жуть, охватившую меня, когда поняла, что случилось, и откуда я вернулась.

А потом меня ещё месяц держали чуть ли не привязанной к кровати, проверяли на все лады. Не выживают после такой отравы – а я каким-то загадочным образом выжила.

– Удивительно разнообразная у тебя жизнь, – только и заметил Кузен, выслушав рассказ. – Если бы ты не была женщиной, я бы сказал, что без истинной магии здесь не обошлось.

– А на вас яды не действуют? – удивилась я.

– Практически нет.

– Странно, что вы при всех ваших достоинствах на окраинах сидите, а не правите сердцем миров… – пробурчала я. – Кругом неуязвимые.

– Кому-то надо беречь миры, – отрезал Кузен. – А если не мы – то кто? Мне пора. Подумай ещё раз хорошенько – удерживая себя от поиска причины, ты не сохранишь жизнь павших. Если бы у меня был другой способ, я давно бы взломал этот мир и забрал тебя, но отсюда выводит один путь – твой собственный. Ты должна найти ответ на вопрос, почему ты здесь.

– Стой! – испугалась я, что он сейчас замолчит. – Ответь: если бы ты был тогда рядом с плахой, ты смог бы спасти Таку? Смог?

– Нет, – жёстко ответил Кузен. – Спасти можно лишь того, кто сам хочет жить. Таку добровольно подставил шею топору. Даже моя магия была бы здесь бессильна. Кстати, я ведь узнал то, что ты просила. Просто не успел тебе сказать про казнь, ты раньше вспомнила. А остальные живы, – так что ты не вспомнишь их гибели, не бойся. Не сдавайся, ладно?

* * *

Когда Кузен умолк, я, почему-то, не заснула, хотя до подъема было ещё время.

Без моей воли само собой вспомнилось, что казнь Таку нас, его друзей, как-то отдалила друг от друга. Получается, дружили с детства, а что у человека в душе, – не знали. Какой-то холодок образовался. И мы держались на расстоянии, каждый в одиночку зализывал рану, нанесённую серебряным топором, обеспечившим Таку последнюю привилегию Орионида.

А потом, как-то вечером, Ангоя собрала всех в Ригеле и предложила поговорить по душам. Просто поговорить.

Собрались.

В уютном угловом кабинете пылал камин. Перед ним полукругом стояли высокие кресла. Мы сидели вчетвером, смотрели на огонь и молчали.

Ждали, кто первый начнёт.

Берёзовые поленья понемногу обугливались. В Тавлее высший шик пользоваться настоящим. Настоящим живым огнём, настоящими природными дровами, иметь настоящие длинные волосы и настоящие тугие мускулы.

У самого огня сидела изящная, как статуэтка Ангоя, куталась в длинную, до пят, белоснежную шаль и задумчиво поправляла дрова в камине. Поблёскивали на шали золотые стрекозы, сияли на их спинках сердолики, опалы и турмалины.

Следующее кресло занимал Кирон. На его широкой, выпуклой груди отливали в свете огня рубиновые застежки щегольского камзола. Он старательно изучал взглядом свои сапоги. Мощную шею охватывала цепь, звеньями которой были сцепившиеся лапками золотые летучие мыши.

Рядом с ним впился крепкими пальцами в подлокотники Агней в зеленом охотничьем костюме. У него был такой вид, словно он на травлю волков собрался, а не на встречу с дорогими друзьями. Крепко вцепилась в его рукав крохотная золотая ласка с изумрудными глазами.

Я занимала последнее кресло у камина, как и Ангоя, близко к огню. Бездумно смотрела на язычки пламени, ласково облизывающие поленья. Только пепел остаётся от таких ласк да зола.

Наконец не выдержал Агней.

Он длинно и грязно выругался, плюнул в огонь и сказал:

– Разбежались! Сейчас я начну вам душу изливать, ждите! Пойду в кабак, напьюсь свиньёй и поплачусь на плече у девушки, купленной на ночь! Привет!

И исчез, оставив после себя облачко искр и истратив в чувствах непропорционально много магии. Ушёл в миры, чтобы выполнить сказанное.

Так что ничего путного из этой затеи не вышло. И не должно было выйти. Если с детства учат быть во всеоружии, настороже, быть постоянно готовым дать отпор, вот так взять и раскрыть душу – ха! Особенно своим.

Действительно, проще, как Таку – голову под топор подставить. Открылся – стал уязвимым – сам себя ослабил – твоя слабость – сила другого. Проиграл. Выудить твою тайну из другой души совсем не трудно. И неоткрытость эту так просто не переломить, это в крови вместе с магией.

Агней недаром в миры унёсся, кабак подходящий искать. Заберётся сейчас в такую глушь, куда второй раз дороги найти не сможет, даже если и захочет. Останется в памяти случайной подружки сошедшим с небес полубогом. А в Тавлее так расслабляться нельзя – что знают двое, знает и свинья.

– Пойду, догоню его, – буркнул Кирон и тоже исчез, хоть и не так эмоционально.

– Давай, давай, – подбодрила его немного запоздало Ангоя. – Похоже, одной девушкой на двоих хотят обойтись, – мрачно пошутила она. – Ради экономии, ведь у всякой девушки два плеча. Ну, раз дела повернулись таким образом, пойдём и мы развлекаться, ага?

И мы пошли делать покупки – средство, привносящее в душу мир и покой не хуже других.

В лавочке гномов я купила серебряное блюдо с золотым яблоком, которое могло показывать миры и всяческие чудеса. У гномов своё волшебство. И подумала, что яблоки меня просто преследуют, но блюда с золотой грушей или каким другим фруктом-овощем не было. В соседнем заведении Ангоя приобрела новые шторы в спальню. По уверениям продавца, их узоры навевали приятные сны. Облегчили, в общем, душу…