Читать книгу "Дороги и сны - Оксана Панкеева"

Шеллар сочувственно улыбнулся, словно любящая маменька хнычущему несмышленышу.

— Эта жрица в башне… она была там одна?

— Нет, конечно. Там была охрана.

— Полагаю, вопрос о судьбе остальных будет излишним?

— Само собой, но какое это имеет значение?

— Вы могли бы сами догадаться, господин наместник, что, после того как вы вырезали всех друзей и соратников этой девушки, ваша внешность уже не имела для нее никакого значения. Вероятно, свою роль сыграл и религиозный аспект — все-таки она жрица, а вы демон, и мы не знаем, как отнеслись бы к такому мезальянсу боги данного конкретного культа; возможно, девушка лишь выполнила свой профессиональный долг. Но это частный случай, а если рассматривать проблему в целом… У всех у нас есть друзья и есть враги. И всем нам свойственно любить друзей и не любить врагов. Но почему-то только вы догадались сначала явиться в эту башню как враг, а потом удивляться, почему вас там плохо приняли. Знаете, когда я был молодым и глупым, я тоже наивно полагал, что многие не любят меня исключительно из-за внешности. С возрастом эти заблуждения имеют свойство проходить.

— Послушать тебя, так достаточно лишь быть с людьми милым и приветливым, и все прямо сразу тебя заобожают!

— Ваш верный шпион Генри был очень милым и приветливым господином, но тем не менее на нем до сих пор висит больше дюжины проклятий, а его смерть праздновали в народе как радостное событие.

— Так он же сволочь та еще! Мне самому иногда хочется его упокоить!

— Вот именно, господин наместник. В этом и состоит суть вопроса. Сволочью быть не надо. Вот и все.

— Это ты все еще о Генри? — подозрительно прищурился наместник.

— Да, это было сказано в рамках приведенного примера. Хотя этот пример вполне применим ко всему вашему «божьему воинству» в полном составе.

— А если я напрямую спрошу тебя о своей персоне, что ты на это скажешь?

— А персонально вам я скажу так: если относиться к людям как к грязи, у вас никогда не будет ни друзей, ни нормальных отношений с женщинами. Лишь враги и рабы будут сопровождать вас по жизни.

— Это только звучит красиво, — пренебрежительно махнул рукой Харган. — А на деле попробуй я относиться к людям иначе — думаешь, кто-то оценит? Так и будут визжать: «Демон!» — бросаться с башни или заглядывать в глаза в ожидании подачки…

— Полно, господин наместник, неужели все дамы без исключения при виде вас вели себя столь однообразно?

— Ну не все. Была еще Камилла. И Алиса. Тоже сторговаться хотела. Ах да, еще один раз меня оригинально обозвали черепашкой-ниндзя, птеродактилем и прочими неизвестными мне словами. Жаль, я так и не узнал, что они означали.

— Мне тоже жаль. Ольга была славной девушкой. И кстати, как раз она могла бы подружиться хоть с демоном, хоть с мутантом, хоть с чудовищем. Был бы человек хороший. Знал я и других таких же, без предрассудков. Существуют даже особые любительницы экзотики, которым нестандартная внешность совершенно искренне понравилась бы. Но никогда не доводилось мне встречать людей — обоего пола, — которым нравилось бы скотское к себе отношение. Но, простите, я отвлек вас от основной темы разговора. Кто еще вам успел пожаловаться?

— Брат Гельби и сестра Юй. Да ну их, сейчас я в пятый и шестой раз выслушаю, как ты был прав, а брат Гельби некомпетентен, а сестра Юй дура…

— То, что она дура, вы знаете без меня, а оказывать ей почести и кланяться три раза я не обязан. И если я еще раз увижу эту куклу праздно шатающейся по дворцу и мешающей всем вокруг нормально работать, я пошлю ее на кухню чистить овощи. Вашим именем.

— Не смей!

— Вот и она пусть не смеет. Отослали бы вы ее отсюда, господин наместник. Насколько я понимаю, делать ее своей фавориткой вы не собираетесь даже после исчезновения Камиллы, а больше она ни для чего не пригодна.

— А куда я ее дену?

— А в Галлант. Луи она, по крайней мере, раздражать не будет, он все равно постоянно пьян, а когда он пьян, то всем доволен.

— Ты насмехаешься, а я действительно не знаю, куда ее пристроить.

— А может быть, все же попробовали бы? Она уж точно не станет бросаться с башни и обзывать вас непонятными словами.

— Я на второй день сам брошусь с башни, сложив крылья!

— Жаль, что портал не работает. Можно было бы устроить ей несчастный случай, а затем заслуженное Перерождение — и на службу, излучатели охранять.

— Нет! С ума сошел! Живая, она хотя бы не опасна для окружающих! А после Перерождения она первым делом тобой пообедает.

— Тоже верно, — засмеялся Шеллар. — Ну раз с жалобами мы покончили, могу я поинтересоваться, как вы съездили? С вашим неудачным любовным приключением мы разобрались, но вы ведь не за этим туда отправлялись?

— Ах да… — Харган выдвинул ящик стола, в котором до сих пор сиротливо катались королевские стаканчики, и достал небольшой ларчик. — Вот она. Я и сам толком не посмотрел…

Он развернул лоскут тонкой и прозрачной, как паутинка, ткани и выставил на стол миниатюрную статуэтку, вырезанную из цельного куска бледно-зеленого оникса.

— Это и есть Мать Богов Пустыни?

— Дурацкий вопрос. Ты ее потрогай!

— Это как-то продвинет меня на пути понимания? Учитывая полное отсутствие магических способностей?

— Ну да, ты же не чувствуешь… От нее прямо исходит что-то такое… Не Сила сама по себе, а что-то такое… теплое… головокружительное…

Харган полюбовался на изящную женскую фигурку и, не удержавшись, опять взял в руки.

— Вы уверены, что это «теплое и головокружительное» безопасно? — с подозрением уточнил Шеллар, наблюдая, как его шеф бережно проводит пальцами по гладкому камню. — По крайней мере, для вас лично?

— Что может быть опасного в предмете культа женского божества, ответственного за плодородие, размножение и здоровье детей?

— Знаете, если бы я истребил служителей какого-нибудь божества и выкрал его реликвию, я бы поостерегся сию реликвию тискать, будь это хоть бог солнечных зайчиков, хоть богиня клубничного мороженого. Кстати, жрица перед прыжком с башни вас случайно не успела проклясть?

— Ты обижаешь профессионала, как говорила Камилла. Я ученик величайшего некроманта всех миров или какой-то варвар с бубном?

— Это верно, — покладисто согласился советник. — С бубном я вас никогда не видел.

Но подсознательное убеждение, что эту дивной красоты вещицу лучше не трогать, не покидало его. Наверное, это все же был нюх, так как никакого логического объяснения такой уверенности Шеллар привести не мог.

Маленький бубен в руках старого Молари говорил с богами.

Негромко, с неторопливым достоинством, постоянно меняя ритм, он звучал под сводами храма двуликого Дира-Эйдма, словно действительно говорил, причем не стихами, а самой что ни на есть прозой, и Максу порой чудилось, будто в чередовании ударов и пауз он вот-вот различит слова человеческой речи. Он даже пытался вслушаться, чтобы постигнуть ответ Справедливого самому, без помощи премудрых посвященных, чинно восседающих полукругом в зале Вершений, но, увы, неровные удары сухих старческих пальцев по тугой коже ритуального бубна создавали лишь иллюзию слов. Самих же слов не дано было слышать не посвященному в пути Дира-Эйдма.