Читать книгу "Мода на невинность - Татьяна Тронина"

– Как она на Машу похожа...

– Нет, еще лучше Машки!..

– Оля, Оля, ты не забыла?..

В зале одна мелодия сменилась другой, гремели аплодисменты, шумели голоса...

– Пора, – протянул Рафик мне руку.

– Ни пуха ни пера, – сказала Инесса, поцеловав меня в щеку.

Мы пошли к выходу.

– Ты знаешь Машу Соболеву в лицо? – спросил мой спутник.

– Да...

– Так вот, дойдем до конца подиума, поцелуемся, и ты кинешь свой букет Маше – она в первом ряду. Ты поняла? Традиция такая на свадьбах.

– Да... Целоваться обязательно?

– Оленька, детка, мы с тобой жених и невеста... О господи! Никаких французских поцелуев не требуется, просто прикоснемся друг к другу губами.

– Да...

– Голову держи прямо, смотри все время на меня, смотри с любовью! – последние слова он прошептал с отчаянием, потому что отступать было поздно.

Мы вышли из-за широкого занавеса, и зал встретил нас шквалом аплодисментов. Я была как будто во сне, еще не понимая происходящего, мы были высоко над толпой, ослепительно сверкнули вспышки фотоаппаратов. Зал был огромный, живой, он дышал и шумел, словно кит, выброшенный на берег волной, – жутко и страшно было мне, и в то же время я чувствовала какой-то вызов... Я смотрела только на Рафика, боясь повернуть лицо в сторону, я боялась, что у меня закружится голова.

Ведущий что-то говорил в микрофон, но я ничего не слышала. Платье стискивало меня, перья щекотали грудь, закрученные в спирали волосы слегка подпрыгивали на плечах – это была не я...

Медленно, словно в полусне, мы дошли до края подиума.

– Поцелуй! – одними губами прошептал Буранов.

Я едва прикоснулась к его губам.

– А теперь бросай букет...

Чтобы бросить букет, надо было посмотреть в зал. Так же медленно, с усилием, я оторвала взгляд от Рафика и повернулась лицом к толпе.

Сначала я ничего не увидела – только что-то темное внизу, колышущееся. Потом чьи-то лица...

Автандил смотрел на меня черными мрачными глазами. Рядом бесшабашно скалилась Маша, словно не догадываясь об интриге сегодняшнего вечера. Одобрительно похлопывал в ладошки мэр, с напряженным вниманием таращилась на меня его жена. Я вдруг осмелела и поймала в толпе тетушкин взгляд.

Она узнавала и не узнавала меня, Любовь Павловна сидела рядом с ней с открытым ртом... И страх покинул меня.

Я улыбнулась, засмеялась и помахала букетом тете Зине.

– Молодец! – одобрительно прошептал Буранов. – Хорошо держишься. А теперь...

Но дальше стало происходить нечто такое, что окружающее вновь показалось мне сном. Сном, переходящим в кошмар.

Прямо за тетушкой, в следующем ряду, сидел человек, который никак не мог тут находиться. Галлюцинация наяву...

Я поморгала глазами – еще улыбаясь, еще не веря в увиденное, – но он не исчез. Это лицо, этот взгляд...

– Да бросай же! – с досадой прошипел Рафик.

– Пошел к черту, – не слыша собственного голоса, ответила я и, продолжая улыбаться, швырнула свадебный букет, швырнула изо всех сил, словно камень. Букет пролетел над Машенькой – весело взвизгнув, она попыталась его поймать, еще над какими-то людьми, над тетушкой, которая неуклюже замахала руками, ошеломленная и смеющаяся, – прямо в этого человека. Жаль, что у меня в руках был не камень.

– Мимо, – констатировал Рафик Буранов, впрочем, безо всякой злости. – Не возьмут тебя в снайперы, Оленька. Ладно, отчаливаем назад...

Он развернул меня, и под оглушительные аплодисменты, которые показались мне канонадой, мы пошли назад. На сцене уже толпились люди, весело хлопали девушки, представлявшие летнюю коллекцию одежды Тишинского дома моды, где-то сзади я увидела Инессу... Показ был закончен, и далее по распорядку следовал фуршет. Какой еще фуршет?!

– Теперь развернись и поклонись еще раз, – сказал Рафик. – Ты молодец!

Но я вырвала у него руку и попятилась к выходу.

– Ты что? – за кулисами схватила меня Инесса. – Ты как?

Она еще улыбалась, но постепенно улыбка у нее на лице сменялась каким-то странным выражением.

– Испугалась? Да что с тобой!

За занавесом шумел зал, аплодировали манекенщицы, поздравляя Рафика, хлопнула бутылка шампанского, в костюмерной мы были одни – все это я отмечала краем сознания, но главная моя мысль была совсем о другом.

– Откуда он тут взялся? – с недоумением спросила я.

– Кто? Да вечно тебе что-то мерещится! Ты замечательно вышла, ты замечательно выглядела, ты так нас всех выручила... Оленька!

– Вадим Петрович сидел в зале, – спокойно сказала я.

– Кто? – в первый момент не поняла она, потом нахмурилась. – Вадим Петрович? Но этого не может быть – откуда он тут мог взяться?

– Вот и я говорю...

– Оля! – похоже, она совершенно мне не верила, думала, что я сошла с ума. – Черт, это я виновата, опять я виновата, что заставила тебя сделать это! Чрезмерные переживания...

– Ты тут ни при чем, – затрясла я головой, отчего мои локоны запрыгали по плечам пружинками. – И это платье... Ах, какое чудесное платье, но я не сразу поняла, насколько оно чудесное!

– Я тебе сейчас валерьянки...

– Ты что, не понимаешь?! – заорала я. – Вадим Петрович был здесь!

На крик из-за занавеса выскочил Буранов, румяный, с бокалом в руке, подведенные его глаза нестерпимо сверкали – он был более чем доволен сегодняшним дефиле.

– Что за шум, девочки? Оленька, милая, давай еще выйдем, там...

– Давай еще выйдем? – с ожесточением произнесла я, протягивая к нему руки. – Давай выйдем!..

– Оля, – огорченно сказала Инесса. Инесс де ла Фрессанж.

Зеркала отразили мою фигуру в полный рост, яркие лампы. Потом лампы вдруг закружились вокруг меня – почему? неужели землетрясение? – и я упала...

* * *

Все последующие события промелькнули передо мной тоже словно в полусне. Я, например, никак не могла вспомнить, как переодевалась в свой обычный наряд, как добралась до дома и как очутилась в своей постели.

Мне казалось, будто я сошла с ума и что Вадим Петрович оказался галлюцинацией. Но лучше б и правда он был галлюцинацией! Едва я начала осознавать происходящее, как тут же убедилась, что мой злой гений мне не померещился. Тетушка сидела рядом, убитая и разгневанная.

– Вот сволочь! – с чувством произнесла она слова, которых прежде я от нее не слышала. – Надо же, у него хватило наглости...

Она обращалась к кому-то, кто стоял у меня в изголовье. Я повернула голову и обнаружила Любовь Павловну, которая тоже всем своим видом изображала праведное возмущение.