Читать книгу "Ложь и любовь - Сидни Ламберт"

За выходные дом преобразился. Стал, можно сказать, более обжитым. Элизабет всюду навела порядок, разложила вещи, которые, как и в кабинете, стояли в комнатах в коробках, расставила книги, вытерла всюду пыль, скопившуюся в незаселенных комнатах. Дэвид с Жюльеном расставили мебель, повесили полки. Элизабет еще и кухню привела в порядок. В холодильнике появились нормальные продукты. Дэвид до этого питался полуфабрикатами либо вообще заказывал пиццу или готовый обед в китайском ресторане. А часто и вовсе обходился без еды. Чувство сытости мало волновало его, когда на душе было неспокойно. Теперь же Элизабет готовила завтрак, обед и ужин по всем правилам.

Вообще дом превратился в какой-то приют разбитых сердец. Все они оказались здесь в результате катаклизмов на личном фронте. Однако ссора Жюльена с женой не грозила перейти в масштабный конфликт и носила, скорее, воспитательный характер. Катрин решила хорошенько проучить своего ротозея-мужа и за рассеянность, и за почти детское, смешное вранье. Он чувствовал себя ужасно виноватым. Преувеличивал свою «драму», но сам отлично понимал, что все это несерьезно. А у них с Элизабет истории похожи: оба они расстались со своими возлюбленными из-за жуткого недоразумения. Дэвид был уверен, что сегодня все утрясется. Он ничего не говорил Элизабет о проблемах, которые она невольно привнесла в его жизнь, – ей и своих было вполне достаточно.

Это утро стало утром надежд. Он поговорит с Мишель. Объяснит ей все. Она обязательно поймет. Что здесь понимать? Просто недоразумение чистой воды. И все. Он стал готовить завтрак. Заспанный, лохматый, вышел на кухню Жюльен.

– Что же мне еще сделать? – Он с грустью вздохнул. – Я уже пел, дарил цветы, я испробовал все.

Посторонний человек ничего не понял бы в этом разговоре. Но Дэвид усмехнулся: в последние дни голова Жюльена была занята только изобретением новых способов извиниться. Разлука с женой действовала на него подавляюще. Как выяснилось, после свадьбы Жюльен покидал Катрин не более чем на день. Он ее обожал, дышал ею. За последнее время Этьен даже похудел. Выглядел он неважно, ел плохо, если бы Дэвид не заставлял его, то и вовсе бы, наверное, бросил это бесполезное занятие. Жюльен был по-прежнему весел, прекрасно понимал, что это ненадолго, но томился разлукой.

– Попробуй сегодня пойти домой ближе к вечеру и лечь на крыльце на коврике. У нее не останется другого выхода, как впустить тебя. – Дэвид улыбался.

– Плохо ты знаешь Катрин, – и снова тоскливый вздох, – она, разумеется, не проигнорирует этого. Но я могу точно сказать, что сделает: выйдет, отчитает меня, а потом отправит в гараж, дав теплое одеяло и подушку. Нет. Тут важно не просто проникнуть в дом. Важно, чтобы она меня простила.

Он сел на табуретку и уронил голову на руки. Жюльен сегодня выглядел особенно подавленным. Дэвид посмотрел на него внимательнее. За ночь он действительно как-то особенно переменился. Плечи опустились, взгляд поник.

– А ты не болен? – спросил Дэвид. – Плохо выглядишь.

– Да нет. – Жюльен покачал головой. – Просто болит голова. И как-то не по себе. Я уже три дня не видел Катрин и мальчиков.

– Ты уверен, что не болен?

Дэвид подошел к другу и присел рядом на корточки, чтобы заглянуть ему в лицо. Глаза Жюльена горели болезненным блеском, но трудно было определить, в чем причина. Дэвиду показалось, что скулы на лице Жюльена как будто отчетливее проступили, вокруг век залегли темные круги.

– Да ты спал ли вообще-то? – спросил он, не дождавшись ответа на свой повторный вопрос.

Жюльен кивнул, но Дэвид ему не поверил. С другом действительно творилось что-то странное. Дэвид положил руку на его лоб: он горел. Температура, кажется, повышенная. Дэвид знал, что иначе просто не почувствовал бы ее, по этой части мастера – женщины. Он всегда удивлялся тому, как по одному взгляду на ребенка любая мать может определить, болен он или нет. У Жюльена был жар.

– Ты горишь, – сказал Дэвид, – иди ложись. Я позвоню Катрин. Возможно, придется везти тебя в больницу. В университете я все улажу.

Жюльен вскочил, словно его обвинили в преступлении.

– Никаких врачей! – Он махнул рукой, словно своим резким движением хотел оградить себя от людей в белых халатах. – Я здоров и великолепно себя чувствую.

Он прошелся по кухне, словно демонстрируя свои физические возможности. Ходить у него действительно получалось неплохо. Пока.

– Я никуда не поеду, – продолжал Жюльен. – И не смей звонить Катрин, я сам разберусь со своей женой. Это мое дело.

Дэвид знал, что Жюльен терпеть не может больниц и врачей. Он считал это лишней тратой денег, если дело касалось его самого, однако бежал по врачам, не жалея никаких средств, едва легкое недомогание появлялось у Катрин или детей. В этом был весь Жюльен. Он считал себя уполномоченным лечить других, но к себе никого не подпускал.

В прошлый раз Этьен схватил воспаление легких именно потому, что с простудой не пошел к врачу. Жена пыталась лечить его сама, но безрезультатно. А все из-за того, что Жюльен был упрям как осел в вопросах, касающихся здоровья. Он исповедовал весьма сомнительный подход – непоколебимо верил в силы собственного организма и, заболев, отказывался принимать лекарство, ожидая, что иммунитет сам сделает свое дело. Жена смотрела на вещи более трезво. И пыталась его лечить.

– Я не собираюсь лезть в ваши личные дела. – Дэвид пожал плечами. – Я просто позвоню и скажу, что ты серьезно болен. Выясняйте отношения сами.

Он встал и перевернул бекон, который жарился на сковороде.

– Не смей звонить, – уперся Жюльен. – Я здоров.

– Ага, – усмехнулся Дэвид. – Я бы заставил тебя измерить температуру, но у меня нет градусника. Хотя, я тебя уверяю, что ты горишь. И сам это прекрасно знаешь.

– Так, – сказал Жюльен, приглаживая волосы на макушке, – сейчас я иду в душ, а потом на работу, Если ты позвонишь Катрин, считай, что мы никогда друг друга не знали. Ты выставляешь меня идиотом перед женой. Не смей этого делать, слышишь!

Голос его стал строгим, но Дэвид безошибочно угадал в нем одно только фирменное этьеновское упрямство. Жюльен отлично понимал, что, узнай Катрин о его болезни, ему волей-неволей придется отправиться в больницу.

Дэвид решил предпринять скрытый маневр.

– Хорошо, – согласился он. – Нет так нет. Но хотя бы не ходи на работу.

– Я сам решу, когда и куда мне ходить, – отрезал Жюльен.

В эту минуту он как никогда напоминал капризного ребенка. Дэвиду вспомнились слова Катрин: «Мужчина еще один ребенок в доме». С Жюльеном все обстояло именно так.

– Я не болен, – продолжал упрямиться Жюльен. – Это ерунда, пройдет.

– Как знаешь. – Дэвид пожал плечами.

Сейчас лучше отступиться. Пусть идет на работу, а он позвонит Катрин и все расскажет. Жюльен будет дуться, обижаться, зато останется жив и здоров. Интересно, как он жил до того момента, как женился на Катрин?