Читать книгу "Подвал. В плену - Николь Нойбауэр"

– Вы ведь сами этого хотели.

Теперь Джудит не могла не рассмеяться, однако улыбка вышла кривоватая, словно она к такому не привыкла.

– Если он и любил ее, то сама Роза мне об этом ничего не рассказывала. Они казались красивой парой. Наверное, это было все. Возможно, этого вообще достаточно.

– Почему они расстались?

– Потому что он скотина – так говорила Роза.

Такое слово казалось не характерным для этой холодной блондинки. Снова тихий омут, в котором кто-то водится.

– Об остальном вам лучше спросить у него самого, – сказала Джудит. – Для меня это был лишь вопрос времени, пока она сама все не поймет.

– Он был сильно расстроен, когда закончились их отношения?

– Через несколько дней он исчез и больше не появлялся.

– Я удивлен. Неужели вы не разговаривали с вашей лучшей подругой о ее отношениях?

– Хм… Мы не касались таких глобальных тем. Наверное, поэтому наша дружба процветала. Мы могли развлекать друг друга.

Что это за дружба такая? Когда друзья не говорят ни о чем важном? Для настоящей дружбы этого очень мало. Но, вероятно, Роза Беннингхофф была не способна на большее.

– Вы вообще были подругами? Или просто соседками?

Джудит затушила сигарету в снегу, та зашипела. Потом она спрятала руки в карманы и спросила:

– А вы охотно разговариваете на глобальные темы? Что для вас, господин Вехтер, является глобальной темой?

Он не ответил, наблюдая за мамашей на детской площадке. Она посадила ребенка на качели. В своем пуховом коконе он не мог согнуть ноги в коленях и свалился в сугроб, как мешок с картошкой. Мать радостным смехом приветствовала этот аттракцион.

– По крайней мере, к своему пасынку она испытывала чувства. Она ведь поддерживала с ним контакт, – заметил Вехтер.

На какой-то миг лицо Джудит превратилось в маску, лишь потом она ответила:

– Маленький Оливер. Господи! – Она с отвращением поморщилась. – Скорее он сам стремился сохранить с ней контакт. Он боялся Monsieur Papa[23]. Если в его аттестате была хоть одна отметка «хорошо», а не «отлично», его сажали под домашний арест. Роза иногда возводила глаза к потолку, когда в очередной раз обнаруживала у себя под дверью Оливера, но она была слишком добродушной.

– И каким он вам казался?

Она взглянула на покрытую льдом горку.

– Он был какой-то забитый.

Но это состояние, а не черта характера.

На самом деле об Оливере они знали столь же мало, как и о его мачехе. Он прикрывался полученными травмами, телесными и душевными. Каким бы он был, если бы отец не держал его на коротком поводке? Опять новые вопросы. Это дело напоминало гидру. Как только они находили ответ на один вопрос, появлялось десять новых.

Комиссар вытащил из кармана куртки прозрачный файл с черно-белой копией фотографии. Это был снимок на паспорт, который Элли нашла у Розы Беннингхофф в ящике письменного стола.

– Вот этот мужчина мог бы стать следующей глобальной темой. Вы знаете, кто это?

Джудит взяла в руки файл, поднесла к носу, присмотрелась, потом пожала плечами и вернула обратно.

– Очень жаль. Я не знаю, кто это. Может, он из какого-то предыдущего периода ее жизни?

– Она не упоминала при вас имя некоего господина Паульссена?

– Нет.

Мать посадила ребенка на горку, подбежала к ее противоположному концу и поймала пуховый сверток, когда он, мужественно повинуясь силе притяжения, съехал вниз. Потом его снова усадили наверх. При этом мать весело кричала:

– Ух ты!

– Она что-нибудь рассказывала о своем детстве или юности? – продолжал спрашивать Вехтер.

Джудит Герольд опустила глаза, на ее лицо легла тень печали.

– Давайте отгадаю. Вы с ней о таком совсем не говорили.

Она кивнула.

Мать снова поместила ребенка в коляску. Вехтер ожидал от него взгляда, который говорил бы: «Что это было?» Но, к его удивлению, на маленьком круглом, как полная луна, лице сияла беззубая улыбка. «Нужно так мало, – подумал комиссар. – Так мало, чтобы они были счастливы».

И он мог бы стоять здесь, возле горки, если бы все сложилось иначе.

– Госпожа Беннингхофф некоторое время назад получила картонный ящик от своего брата. Вы не знаете, куда он подевался?

Джудит Герольд снова покачала головой и разложила трость.

– Мне нужно возвращаться на работу.

Вехтер ничего не ответил на это. Джудит Герольд ничем ему не помогла. Роза Беннингхофф поставила стеклянный колпак над своими отношениями и над всей своей жизнью. И все же была другая Роза – женщина, которая готовила еду пасынку, когда тот не решался вернуться домой к отцу. Здесь что-то не состыковывалось.

– Я провожу вас обратно.

Вехтер подал Джудит руку, и она подхватила его под локоть.

– Как получилось, что такая молодая женщина, как вы, ходит с тростью? Несчастный случай?

– В моих костях полно метастаз. Рак шейки матки. Скоро я перееду в хоспис. Отказавшись от квартиры, я могу себе это позволить.

Вехтер хотел просто продолжить ненавязчивое общение, к серьезному разговору он был не готов.

– Мне очень жаль.

А что еще он мог сказать в такой ситуации? Не высказывать же искренние соболезнования? Пожелания выздоровления тоже не подходили. Только теперь он понял, что раздражало его с самого начала в ее лице: ресницы и брови у Джудит были нарисованными.

– Вам нужно внести свое имя в список посетителей.

Ханнес прижал свой жетон к стеклу, показывая портье:

– Вы меня не поняли? Мы из уголовной полиции.

Элли едва ли не с сочувствием смотрела, как Ханнес в ржавых доспехах сражался с ветряными мельницами в лице портье.

Старик в синей униформе и бровью не повел:

– И все же вам нужно занести свое имя в список посетителей. Правило есть правило.

Окошко распахнулось, и на их сторону просунулся планшет с зажимом для бумаги. Элли сжалилась и пихнула Ханнеса в спину:

– Давай запишемся прямо сейчас. Если есть такое правило, мы же ничего не можем поделать, правда? – Она мило улыбнулась старику. – А вы были четыре дня назад на службе, когда сюда приезжали наши коллеги из Франкфурта?

– Нет, я болел и остался дома. Когда меня нет, здесь сплошная беготня, то заходят, то выходят, все делают, что им заблагорассудится.

– Надеюсь, вам уже лучше. – Она тепло взглянула на портье. – А можно нам увидеть список посетителей? За пятницу?