Читать книгу "Шассе-Круазе - Тамара Кандала"

– Когда?! Когда ты это сделала? Это совершенно потрясающе! Я не знала, что ты занимаешься фотографией! Да еще такой! – Лора с трудом подбирала слова, она слишком была охвачена чувствами.

– Я работаю с этими детьми уже почти год. И это изменило мою жизнь.

– Но ты никогда об этом мне не рассказывала! Ты что, считаешь, что я слишком испорчена, чтобы понять ТАКОЕ?

– Совсем нет. Просто об этом я не умею рассказать словами. Я ж не поэт, а только художник. Теперь вот, смотри.

Лора вглядывалась, вглядывалась и не могла наглядеться. В эти лица можно было всматриваться как в собственное отражение на водной поверхности. И искать за ним то, что было потеряно или утрачено.

Это был новый Опыт. Новая Инициация. Совершенная без помощи Глаза, а с помощью Томки, ее лучшей подруги, – оказалось, она знала то, чего не знала Лора.

Похоже, Томки абсолютно не нуждалась в пробуждении своего воображения – ей его было не занимать. Ну, в общем, Лора это давно подозревала. И теперь видела неоспоримые доказательства. «Значит, она всегда была такой, какой я только пытаюсь стать с помощью Беа», – подумала Лора.

– Знаешь, я вдруг поняла очень простую вещь – искусство должно быть про главное – иначе это не искусство. А сегодня назвать любое говно постмодернизмом – все равно что святой водой окропить. – Томки взяла Лору за руку и заглянула ей прямо в душу своими чуть разбегающимися в стробизме ореховыми глазами. – Больше того, жизнь должна быть про главное. Иначе это не жизнь. Понимаешь, нельзя отвлекаться на пустяки. Мы существуем в мире, где присутствуют жизненно важные сообщения. Их структура нетривиальна, она соизмерима со сложностью мира. Творчество есть акт моделирования сообщений. Находятся авторы – проводники, способные словами, текстом, формулами, языком выразить эту модель без профанации, демонстрируя адекватность мышления всей сложности мироздания. А эти дети – сами проводники. Их надо только понять.

О да, Лора теперь понимала, что хотела ей сказать Томки.

– Ну да, – медленно, как бы говоря с самой собой, кивнула Лора. – И Карл об этом говорит – форма может быть любая, если художник талантлив, а содержание, оно одно на всех – космическое одиночество.

– Вот именно. Он знает, о чем говорит.

– Значит, его можно чувствовать, даже не будучи художником? – удивилась своему открытию Лора.

– Посмотри, они же чувствуют.

Томки обвела рукой фотографии. Лора и Томки стояли посреди огромной мастерской, в окружении детских лиц с тем самым выражением космического одиночества в глазах, крепко держась за руки, бессознательно ища друг в друге сил и поддержки – не так-то просто оказалось переварить это знание.

– Господи, но как ты их нашла? Этих детей? Где? – очнулась Лора.

– Меня Карл попросил заниматься с ними какими-нибудь искусствами. Рисованием, например.

– Карл?! – Лора онемела от изумления. – А он-то какое отношение к ним имеет?

– Самое прямое – это он содержит пансионат, вернее, школу-дом-больницу для этих детей. Причем уже много лет. Я и сама не знала, пока он меня не «привлек». Была шокирована не меньше, чем ты. Он вообще удивительный человек, только с виду прост как тост, а на самом деле там настоящее патрицианство духа, бо-ольшая редкость в наши дни. К тому же добр и готов этой добротой делиться, что сегодня еще реже. А в остальном вполне обучаемый.

– Можно подумать, что ты меня уговариваешь. Почему же тогда сама с ним не осталась?

– Потому что меня он не любил, так, скоропостижный романчик, без последствий. А тебя любит.

– Как ты можешь быть в этом уверена? С его-то репутацией соловья-разбойника.

– Ло, он тебе сына предлагал родить! И никакой такой репутации – россказни завистливых дур. Просто ему с бабьем не везло. Включая доченьку. Такое бывает, и именно с натурами сильными. Слабаки, на своих комплексах тренируясь, такими виртуозами становятся, что в любой ситуации ориентируются, как гиены, – самые гадкие, самые подлые и самые живучие. А сильные и благородные, они-то в личной жизни и есть самые уязвимые.

Лора уже рассказала Томки о лондонском приключении. На подругу это особого впечатления не произвело.

– Каждый развлекается как может. Тем более когда есть таки-и-ие возможности. А приличных людей вокруг все меньше. А психически нормальных еще меньше. Ты вот – из немногих.

– Ты в этом уверена? Ты во мне ничего странного не заметила? За последнее время? – Лора была практически готова вывалить на подругу потустороннюю историю с Беа. – Ты находишь меня адекватной?

– Адекватной чему?

– Ну… этой… жизни.

– Вполне. Больше того, – Томки сделала вид, что присматривается, – расцвела, похорошела, вид иногда задумчивый, но это всем влюбленным свойственно. И не пугайся, пожалуйста, странностей – нестранные так скучны!

– Ну, да… – У Лоры даже заломило зубы от невыносимого желания поделиться сокровенным, но что-то мешало ей почти физически, как если бы она вдруг забыла слова, которыми возможно было бы описать все произошедшее с ней за последние несколько месяцев.

– Вы даже внешне потрясающе друг другу подходите, – заверила ее Томки.

– Конечно, банкир и маленькая банкирша – две финансовые акулы капитализма, – произнесла Лора саркастически. – Ну, совсем тебе не банально.

– Ага. Скажи еще, что богатым быть плохо – «бабки наглишен пиздунг». Пусть лучше все бедные будут, зато никому не обидно. Как в Корее. Никаких банков. А мелочь пусть в чулках хранят.

– Банкиров все ненавидят. Даже те, кто у них деньги держит, – грустно констатировала Лора.

– В этом мире практически все всех ненавидят, – вернула ее на землю Томки. – Бедные – богатых, и наоборот; правые – левых; умные – глупых; старые – молодых; блондины – брюнетов и вис верса. Верующие ненавидят неверующих, или верующих в другого бога. «Простой народ» ненавидит «сраных интеллектуалов». А от спеси и лицемерия элиты с души воротит. А в Карле ничего этого нет. Он участвует. И он видит – у него внутренний глаз есть. В душе. Или в кишках.

«Господи, опять про глаз», – подумала Лора. И тут же вспомнила, как Карл удивлялся: «Непостижимо, почему на тебя никто не оглядывается, ты же светишься! Как если бы в тебе отражалось солнце. Светящаяся женщина! Это же феномен, при твоем появлении все должны застывать как вкопанные, с открытыми ртами». И Лора не смогла удержаться от счастливой улыбки.

Это открытие Карла случилось вскоре после Инициации, особенной даже в череде особенных, через которую ее провела Беа. На самом деле, они все были особенными. А как еще определить эти ее выпадения из реальности, вполне сознательные, с последующим возвращением на свою же кухню и без повреждения психики и умственных способностей. Но эта Инициация была именно просветляющей. Полной главных мыслей, ощущений и смыслов. Как если бы Лоре позволили приобщиться к той реальности, где обитала Беа.