Читать книгу "Страж морского принца - Дана Арнаутова"

Город встретил Алестара привычным оживлением площадей, торговых галерей и храмов. Ему улыбались, кланялись, радовались искренне или не очень, а в ответ мутью в чистой воде поднималась злость, заставляя сжимать лоур в сведенных пальцах. Неужели никто не видит, что ему не до чужой радости? Что все эти приветствия, вопросы о здоровье его величества и планах принца на супружество, пожелания счастья – что все это насквозь фальшиво и противно, глубинные боги, как противно!

Улыбаясь в ответ, он махал рукой, склонял голову, иногда отвечал, едва сдерживаясь, и то лишь потому, что отец всегда внушал: «Это твой народ, ты обязан знать их жизнь, думать вместе с ними, понимать их и отвечать на любовь благодарностью». Быть благодарным не хотелось – хоть узлом завяжись! Да что же они не отстанут никак! Надо было в объезд…

Близнецы, чуя его раздражение, плыли по бокам, будто защищая от ненужной и такой надоедливой любви подданных, их салту почти касались боками зверя Алестара, и это злило еще больше, так что, когда рыночные галереи кончились, Алестар вздохнул с облегчением. Они проплыли храмовую площадь, окруженную лавочками с лечебными зельями и амулетами, миновали огромный храм Троих и многоярусный сад, а за садом начался квартал, где жили целители и жрецы-послушники. Только вплыв в пространство между небольшими уютными домиками, Алестар понял, что не знает, как искать целителя, лечившего Галифа.

Он закусил губу, досадуя на собственную тупость: ну что стоило узнать имя у Ираталя заранее? Да что же за день такой! День, кстати, перевалил за вторую половину, свет падал слабее, и было ясно, что еще пара часов – и стемнеет окончательно.

– Кари, – позвал он, не оборачиваясь. – Вернись во дворец и узнай у каи-на Ираталя, как зовут того жреца – он знает какого.

Не услышав ответа, резко обернулся, уже почти желая, чтобы кто-то из близнецов осмелился воспротивиться. Будет повод снова просить отца отменить эту никчемную и позорную охрану, словно кто-то может причинить ему вред в собственном городе. Да скорее народной любовью замучают!

Кари молча склонил голову, но Дару нахмурился, плавно помахивая хвостом, свешенным из седла.

– Ну? – ласково спросил Алестар. – Ты забыл, где дворец? Или боишься оставить нас? Не беспокойся, если из-под камня выползет краб и нападет на меня, твой братец и один с ним справится.

– Ваше высочество, – негромко проговорил Дару, выплывая вперед и разворачиваясь, чтобы глянуть в глаза: – У нас приказ повелителя Кариалла. Мы не должны оставлять вас одного и даже с одним из нас. Я прошу прощения, ваше высочество.

Непонятно он это говорил: ровно, но будто через силу, словно ему отчаянно не хотелось вообще разговаривать с Алестаром. Это было неправильно и странно, но Алестар уже не мог рассуждать спокойно. Злая горькая муть, весь день колыхавшаяся внутри, плескалась через край, и даже во рту было по-настоящему горько. Голова заболела, словно ее стянул обруч, в висках били горячие болезненные молоточки.

– Пока отца нет, – с трудом сдерживаясь, сказал Алестар, – вы подчиняетесь мне.

– Если это не противоречит приказам его величества, – бесстрастно отозвался Дару. – Прошу прощения…

Он даже голову склонил, изображая, будто в самом деле сожалеет. Лицемер проклятый! Все они лицемеры! На словах любовь и покорность, а как доходит до дела, приказ наследника значит меньше ломаной ракушки!

Несколько мгновений Алестар смотрел на обоих охранников, с отчаянным бессилием понимая, что настаивать бесполезно. Указание отца они не нарушат. И наказывать не за что – выполняют приказ! Вот же… салту безмозглые!

– Когда отец вернется, мы уточним ваши обязанности, – прошипел он. – И обещаю, вы об этом еще пожалеете.

Вскинув голову, Алестар круто развернул салту, плеснув своим хвостом так, что едва не смазал Кари по лицу. Тот бесстрастно уклонился, снова ничего не сказав. Трусливый болван, вечно за старшего брата прячется. Хотя кто их разберет, кто из них старший… Ладно, это обещание – насчет пожалеть – он сдержит с лихвой. Всего-то и надо влезть во что-нибудь такое, чтоб на нем хоть пара царапин осталась, а потом сказать отцу, что от близнецов никакого толка. И пусть склады с ракушками охраняют!

Плывя назад, Алестар едва не плакал. Да, он сам виноват, что не узнал имя, но нельзя же так. Он ведь хочет, как лучше: найти убийцу Кассии, выяснить, что происходит… А ему все мешают!

В храм уже не хотелось и заплывать. Да, он обещал Санлии поговорить с верховным, но один день ничего не решает, а в таком состоянии ему не то что разговаривать – думать не хочется ни о чем, кроме как добраться до своих покоев и…

Дальше мысли о том, чего ему хочется, никак не шли. Алестар стремглав пролетел рынок, уже не отвечая никому и стиснув зубы, чтобы не рявкнуть грубость. Домой! К себе в покои! И позвать Санлию, пусть разомнет плечи, как только она умеет, спустится поцелуями по груди и животу, разнежит умелыми губами – может, тогда утихнет горячая боль, давящая голову и грудь, ломающая тело до кончика хвоста.

Проплывая под аркой внутреннего двора, он почти успокоился, предвкушая, что вот сейчас опустится в горячую воду и велит принести не тинкалы, а земного вина покрепче…

В первый миг показалось, что он снова вернулся на день назад. Все так же метались в клетках салту, все так же мелькнул у высокой решетки загона хвост шарахнувшейся служанки. Двуногая, плавая почти у дна неуклюже и медленно, только выпрямилась сильнее, взглянув на Алестара с еще не различимым издали выражением.

Горечь стала нестерпимой, Алестар даже вытолкнул вязкую противную слюну сквозь губы, жмурясь от бессильного бешенства. Тварь наглая! Говорили же ей не попадаться на глаза!

* * *

Если уж день не задался – так не задался. Хотя с недавних пор вообще не было хороших дней, да и не предвиделось. Но это уж слишком! Гоняется за ней рыжая паскуда, что ли?

Джиад стиснула зубы, изо всех сил напоминая себе, что нельзя просто взять что-нибудь острое и тяжелое и… Нельзя! Король иреназе может сколько угодно извиняться за своего выродка, но есть вещи, которые не прощают. Только вот мстить тоже не выйдет. И лучше не думать, что рыжий может прямо сейчас отправить ее обратно в опостылевшую комнату, о которой теперь не подумаешь иначе как о камере пыток. Велеть вымыться, накраситься, а потом все повторится снова и снова…

Тело отозвалось острой болью, о которой она пыталась забыть все утро. Вчера вечером, когда рыжий уплыл, Джиад, отлежавшись, пришла в себя. Неуклюже согнувшись и грязно ругаясь сквозь зубы, стерла остатками туники слизь с внутренней стороны ног. Горело и щипало внутри так, что было ясно – до ссадин растер, тварюга. Мразь избалованная… Тенью скользнула в комнату Кариша, охнула, тут же зажав рот рукой, и порывалась плыть за целителем, но Джиад рявкнула на девчонку, запретив.

Даже думать было невыносимо, что кто-то станет осматривать ее синяки и ссадины, лезть в укромные местечки тела, смотреть то ли с жалостью, то ли с брезгливостью, то ли спокойно-непроницаемо, как умеют хорошие целители. Нет уж, она сама справится.