Читать книгу "Мертвоград - Алексей Калугин"

– Я тоже так подумал, – не поддакнул, а действительно согласился с ним Брим.

– Почему?

– Потому что сам бы там спрятался.

– А, ну тоже верно.

У Шики была несколько иная логика, но он был готов согласиться и с той, что предложил Брим. К тому же тот факт, что оба они, двигаясь совершенно разными путями, вышли в итоге к одному и тому же месту, указывало, что, скорее всего, они не ошибались.

– Будем брать? – шепотом спросил Брим.

– Будем, – кивнул Шика.

– Как?

Вопрос правомерный.

До кустов метров пятьдесят. Ну, может, чуть меньше. Если, как они и предполагали, мемтеррорист прятался среди ветвей, то стоило только локам двинуться в ту сторону, как его и след простынет. Если, конечно, ублюдок не полный дурак. Хотя и такую вероятность нельзя было сбрасывать со счетов. Лекторы из Гильдии рассказывали, что порой именно люди умственно неполноценные либо страдающие психическими расстройствами той или иной степени тяжести обладают феноменальной способностью создавать новые, совершенно оригинальные и неповторимые мемплексы. Которые, как правило, оказывались инфицированы исключительно мерзкими мемвирусами. Так. В отличие от тех же санитаров, у локов даже оружия не было. Ни к чему им оно – до сего дня локи имели дело лишь с эмпирическим противником. Значит, уйдет мемпаразит. Как пить дать – уйдет. Они даже рассмотреть его как следует не успеют.

– Ну, что?

– Не знаю, – честно признался Шика.

И тут вдруг Брима будто обухом по затылку огрели. В смысле – снизошло на него озарение.

– Мы с тобой – два идиота! – радостно сообщил он приятелю.

– Возможно, – кивнул Шика, пока что не разделявший Бримова оптимизма.

– Мы не знаем, как нам поступить, потому что исходим из ложных предпосылок!

– Да ну? – почти искренне удивился Шика.

– Мы почему-то с самого начала решили, что у мемевтика, под воздействие которого мы угодили, есть какая-то определенная цель.

– А разве нет?

– Он сам не ведает, что творит. Он, может быть, и небезобиден, но не опасен. Во всяком случае, у него нет намерения причинить нам зло.

В самом деле, если он хочет их угробить, так чего же тянет? Если собирается выпустить шоггота из-под заглушки – чего же ждет? Одно из двух: либо у него не хватает сил исполнить задуманное, либо он сам не понимает, что происходит. В первом случае самым разумным с его стороны было бы прекратить мематаку и тихо, незаметно скрыться. Чтобы подкачаться и с новыми силами взяться за дело в другом месте и в другое время. Быть может, ему самому требовалась помощь? Может, на него накатило, как на наркомана? Пришибло, придавило, размазало, и сидит он сейчас в глубоком передозе, отравляя все вокруг своими мемиазмами?

Ничего не происходит! Брим хотел убедить себя в этом, и ему это удалось.

– То есть ты хочешь сказать, что мемконтакт с шогготом возник у него случайно? А мы тоже случайно оказались в зоне поражения?

Естественно, у Брима был готов ответ на этот вопрос. Само собой, ответ был положительный. Но, продолжая говорить, они лишь попусту теряли время. Так решил Брим. И вместо того чтобы продолжать спор ни о чем, затягивающий своей бессмысленной неопределенностью не хуже проповеди попа, впервые глянувшего в телескоп, Брим направился в сторону интернет-будки.

Он ожидал, что все встанет на свои места, как только расстояние между ним и шогготом достигнет определенного критического значения. В смысле, он станет самим собой. И Шику станет воспринимать как человека, а не как уродливого монстра, притворяющегося его напарником. Ведь все дело было в шогготе, который дурно на него влиял, заставляя видеть мир не таким, какой он есть. Вернее, каким за миллионы лет эволюции привык воспринимать его человеческий разум. Говоря по-умному, перевозбужденный неизвестным мемевтиком шоггот каким-то образом воздействовал на сознание оказавшихся поблизости от него людей – а звали их, понятное дело, Брим и Шика, – провоцируя перестройку системы мемплексов, отвечающих за восприятие реальности. Собственно, достаточно было одного точно выверенного мемимпульса, который чисто внешне мог сводиться к какому-либо совершенно незначительному воздействию на любой из органов чувств – звук, световое пятно, изменение температуры на определенном участке кожи, слабое, едва различимое тактильное ощущение, и этого хватило, чтобы запустить обвальный процесс изменения закрепленных мемплексами стандартов. Как должен чувствовать себя человек, внезапно обретший способность воспринимать мир как стрекоза? Или – блоха? Или – кишечная палочка?.. Свихнуться можно, правда?

Так вот, Брим полагал, что, стоит только ему отойти от шоггота, как к нему тотчас же вернется способность воспринимать мир во всей его красе, как и полагается любому здоровому на голову представителю рода людского. Что думал по этому поводу Шика, неизвестно – Брим не дал ему возможности высказаться.

Брим был почти счастлив и абсолютно уверен в том, что на этот раз у него все получится. До тех пор, пока за спиной у него не раздался крик.

Не крик даже, а истошный вопль. Так можно кричать, только когда уровень выворачивающих тебя наизнанку эмоций срывает все стрелки в приборах, измеряющих степень охватившего тебя ужаса. Странно, кстати, что такой прибор никто еще не придумал. Вещица, очень нужная в современном мире. Своевременная.

Орала девица-фрик.

И ей, похоже, уже кто-то начал вторить, тоненьким, тонюсеньким таким, протяжным, противным голосочком. Который сам по себе вроде как и не кричал даже, а пытался высокочастотной ниткой распилить вопль фрика на кусочки.

Зачем?..

В отличие от Брима, лишь обернувшегося на крик, Шика видел не только все, что произошло, но и как это происходило. Он видел, как вновь дернулся шоггот под заглушкой. Причем так дернулся, что на миг Шике показалось: сейчас эта тварь порвет асбестовое полотнище, выпростает свои щупальца из прорехи, и тогда… У Шики не хватало воображения, чтобы представить, что может после этого произойти. Да и у кого хватило бы? Мы ведь, как ни стараемся, как ни корячимся, как ни травим себя дурью всякой, все равно ко всему со своими, человеческими, мерками подходим. Что может представлять собой материализовавшийся шоггот? На что способен не шоггот-образ, а шоггот-тварь, получивший возможность не просто изменить твой мемтип, а реально ухватить за ногу?.. А черт его знает! Да и вообще – зачем ему это нужно? Он ведь на то и шоггот, чтобы, значит… Да ладно! Кряк с ним! Все равно мы ничего про него не знаем!..

Короче, рванулся шоггот так, что асбестовая заглушка едва не пузырем вздулась. Того и гляди – лопнет. И сразу после этого – будто невидимая волна во все стороны прокатилась. Как от камня, в тинный пруд брошенного. Это вообще невозможно было объяснить. Что за волна? Откуда она взялась – шоггот, если и имел к ней какое-то отношение, то не являлся ее центром, в этом Шика готов был поклясться. Да, и самое главное – как Шика почувствовал эту волну? Почему только он один? Он не смог бы даже объяснить, на каком уровне восприятия сработал этот странный, необъяснимый эффект. Но в тот момент, как волна коснулась Шики, он всего на миг ощутил будто пустоту внизу живота. И на этот миг время словно застыло. Песчинки в песочных часах мироздания повисли в невесомости. Земля остановилась. Жук-древоточец сжал свои челюсти и умер. Шекспир кинул в огонь незаконченную рукопись «Гамлета». Пуля, выпущенная из пистолета, что поднес к виску Хантер Томпсон, застыла в стволовом канале.