Читать книгу "Смерть под маской красоты - Мэри Хиггинс Кларк"

– Бедняжка может звать себя Синтией Роджерс, – сообщила она Уилли, – но на самом деле ее зовут Синтия Латэм. Двенадцать лет назад ее признали виновной в убийстве приемного отца. И человек был известный, и денег много. Дело освещалось во всех газетах. Я помню эту историю, будто она случилась вчера.

– Ты все помнишь, будто оно случилось вчера, – заметил Уилли.

– Так и есть. Ты же знаешь, я всегда читаю про убийства. В общем, конкретно это случилось здесь, в Кейп-Коде. Синтия клялась, что она невиновна, и все время повторяла, что есть свидетельница, которая сможет подтвердить: в момент убийства ее не было в доме. Однако суд ей не поверил. Интересно, зачем она вернулась… Я позвоню в «Глоуб» и попрошу Чарли Эванса отправить мне все документы по этому делу. Наверное, ее только что выпустили из тюрьмы. У нее лицо просто серое. Возможно, – взгляд Эльвиры затуманился, – она вернулась, потому что действительно невиновна и все еще разыскивает ту пропавшую свидетельницу…

К тревоге Уилли, Эльвира немедленно открыла верхний ящик комода, достала брошку со скрытым микрофоном и принялась названивать своему редактору в Нью-Йорк.

Тем вечером Уилли и Эльвира ужинали в «Таверне красного фазана». На Эльвире было бежево-голубое платье, купленное в «Бергдорф Гудман», но, как она заметила Уилли, не слишком отличавшееся от платья, купленного у «Александерс» еще до их выигрыша в лотерею.

– Это все моя полнота, – сетовала она, намазывая на оладьи клюквенный джем. – Господи… Какие у них вкусные оладьи. И, Уилли, я очень рада, что ты купил тот желтый льняной пиджак. Он очень подходит к твоим голубым глазам и прекрасной шевелюре.

– Я чувствую себя в нем двухсотфунтовой канарейкой, – заметил Уилли, – но если тебе нравится…

После ужина они отправились в «Кейп Плейхауз» и остались в восторге от новой и уже одобренной Бродвеем комедии с Дебби Рейнольдс[6]. В перерыве, пока они пили имбирный эль на травке рядом с кино, Эльвира рассказала Уилли, что она всегда восхищалась Дебби Рейнольдс, еще с тех пор, как та была маленькой девочкой и выступала в мюзиклах с Миком Руни, и как ужасно поступил Эдди Фишер, бросив ее с двумя маленькими детьми.

– И что хорошего это ему принесло? – рассуждала Эльвира, когда прозвенел звонок, приглашающий занять места для второго отделения. – С тех пор от него отвернулась удача. Люди, которые поступают плохо, под конец обычно остаются в проигрыше.

Это замечание навело Эльвиру на размышления, послал ли Чарли запрошенные материалы экспресс-почтой. Ей ужасно хотелось поскорее заполучить их.

Пока Эльвира и Уилли восторгались Дебби Рейнольдс, Синтия Латэм наконец-то начала осознавать, что она по-настоящему свободна и двенадцать лет тюрьмы остались в прошлом. Двенадцать лет назад… она собиралась начать свой первый год в Род-Айлендской школе дизайна, когда ее отчима, Стюарта Ричардса, нашли застреленным в кабинете его особняка, величественном строении восемнадцатого века в Деннисе.

Сегодня днем, по пути в коттедж, Синтия проезжала мимо этого дома и съехала с дороги, чтобы оглядеться. «Интересно, кто теперь тут живет?» – думала она. Остался ли он у Лилиан, ее сводной сестры, или та продала дом? Особняк принадлежал семье Ричардсов уже три поколения, но Лилиан не отличалась сентиментальностью. Синтия нажала на газ, ее подстегивали воспоминания о той ужасной ночи и последующих днях. Арест, обвинение, привлечение к суду, суд. Ее преждевременная уверенность. «Я могу абсолютно точно доказать, что вышла из дома в восемь вечера и не возвращалась домой до полуночи. Я была на свидании».

Сейчас Синтия вздрогнула и плотнее закуталась в светло-синий шерстяной халат. Когда ее отправили в тюрьму, она весила 125 фунтов. Сейчас – всего 110, и их явно не хватало для пяти футов восьми дюймов. Ее волосы, когда-то темно-русые, за эти годы потемнели. «Желтовато-серые», – расчесываясь, думала Синтия. Взгляд ее глаз, светло-карих, как у матери, стал безжизненным и пустым. В тот последний день, за обедом, Стюарт Ричардс сказал: «Ты становишься все сильнее похожа на мать. Мне должно было хватить мозгов держаться за нее».

Синтия положила щетку на комод. Может, она сошла с ума, решив приехать сюда? Две недели, как вышла из тюрьмы, денег едва хватит на шесть месяцев, не знает, что может или сможет сделать со своей жизнью. Правильно ли она поступила, потратив столько денег на аренду коттеджа и машины? Какой в этом смысл? Чего она надеется добиться?

«Иголка в стоге сена», – подумала она. Синтия прошла в маленькую гостиную, размышляя о том, что этот дом выглядит крошечным по сравнению с особняком Стюарта, но после стольких лет в заключении кажется просто роскошным. Снаружи океанский бриз задувал в бухту пенящиеся волны. Синтия вышла на крыльцо, смутно помня о пульсирующем запястье. На улице было свежо, и она обхватила себя руками. Но, господи боже, дышать свежим чистым воздухом, знать, что если она захочет встать на рассвете и пробежать по пляжу, как в детстве, ей никто не запретит… Луна, полная на три четверти, будто из нее аккуратно вырезали клин, заставляла залив блестеть, сверкать серебристо-синим. Но там, куда не падал лунный свет, вода казалась темной и непроницаемой.

Синтия смотрела во тьму, но перед ее глазами вновь разворачивались ужасные события той ночи, когда убили Стюарта. Потом она встряхнулась. Нет, хватит раздумий. Не сегодня. Пусть ее душу наполнят мир и спокойствие этого места. Она пойдет спать, оставит окна широко открытыми, и пусть прохладный ветерок обдувает комнату, заставляя забираться поглубже в постель и навевая хорошие сны.

Завтра утром она встанет рано и пойдет на пляж. Будет чувствовать под ногами влажный песок и искать ракушки, как в детстве. Завтра. Завтрашнее утро поможет ей вновь вернуться в мир, уравновесить себя в нем. А потом она начнет поиски – почти наверняка безнадежные – единственного человека, который знал: она говорила правду.

На следующее утро, пока Эльвира готовила завтрак, Уилли поехал за утренними газетами. Вернулся он с пакетом еще горячих черничных оладий.

– Я тут поспрашивал народ, – сказал муж обрадованной Эльвире. – Все говорят, что лучшие оладьи на Кейпе – в «Меркантайле» за почтовым отделением.

Они уселись завтракать на веранде, за столом для пикника. Доедая вторую оладью, Эльвира изучала на пляже ранних бегунов.

– Смотри, вон она.

– Вон она кто?

– Синтия Латэм. Она ушла почти полтора часа назад. Могу поспорить, она проголодалась.

Когда Синтия поднялась по лестнице к своей веранде, ее встретила сияющая Эльвира и тут же взяла за руку.

– Я делаю отличный кофе и свежевыжатый апельсиновый сок. И не уходите, пока не попробуете черничные оладьи.

– Мне вправду не хочется…

Синтия пыталась вырваться, но Эльвира дотащила ее по лужайке до своего дома. Уилли вскочил и приволок для нее скамеечку.