Читать книгу "Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков"

Оттобани проверил сей вывод. При встрече с Шереметевым он показал боярину редкий документ — подлинный акт Флорентийского собора о воссоединении Восточной православной и Западной католической церквей. Собор во Флоренции был созван вскоре после падения Константинополя, взятого в 1453 году турками. Приглашенные на собор восточные иерархи во главе с константинопольским патриархом, пребывая в растерянности после падения Византийской империи, дружно подписали Флорентийский акт о соединении Восточной и Западной церкви. Правда, на востоке Европы имелось новое царство — Московия, в котором православная вера осталась незыблемой, и посему Флорентийский акт остался на бумаге, но сама мысль о подчинении Православной Церкви святому римскому престолу не оставляла Ватикан. Недаром в Риме был открыт коллегиум святого Григория, призванный готовить пастырей для Восточной Европы. Польское папство сумело с помощью тех пастырей насадить унию в Западной Украине и Белоруссии, и единственным бастионом православия оставалась Россия. После того как не удалось насадить униатство в Москве в Смутное время при Лжедмитрии I, отцы иезуиты порешили действовать подкопом, рассчитывая распространить католицизм, как то уже было в Великом княжестве Литовском, сперва среди бояр и высшей знати, а потом уже ввести униатство во всей Московии.

Оттого кардинал Оттобани с восторгом доносил в Рим, что Шереметев с благоговением целовал листы. Флорентийского акта и творил перед ним земное поклонение. Еще более убедило кардинала в прилежании боярина к католицизму то, что боярин попросил снять копии с акта Флорентийского собора и обещал доставить копии в Москву, где познакомить с ними самого царя и всех больших вельмож.

На самом же деле Борис Петрович охотно изображал тайную ревность к католической вере по прямому поручению Петра I, стремившегося всячески расположить к себе римский прёстол. И царю, и его боярам было ведомо, что Римский Папа благословил Лигу империи, Венеции и Речи Посполитой на борьбу супротив турок, отчего Лига и стала именоваться Священной. Сохранить папское благословление и должен был Шереметев.

Впрочем, занимался боярин во Флоренции и делами вполне светскими.

Через Гваскони он был представлен последнему великому герцогу Тосканскому из рода Медичи, Джану Гастоне, толстому весельчаку, любителю хорошо поесть и выпить.

— Вы и не поверите, синьор, как угождает моему чреву лукавец Гваскони, доставляя из Архангельска красную и черную икру и красную соленую рыбку. Забыл, как она называется?

— Семушка, ваше высочество, семушка! — весело сообщил Гваскони, служивший переводчиком во время герцогской аудиенции.

— Ах да, семушка, семушка! — Герцог плотоядно облизнулся, зная, что Гваскони привез во Флоренцию не только боярина, но и целый обоз с московским товаром.

За обедом речь пошла прежде всего о выгодной коммерции. Герцог просил Шереметева, дабы царь сохранил за купеческим домом Гваскони рыбный подряд, а в обмен Флорентийская академия искусств готова принять московских учеников, буде такие найдутся.

Встреча с великим герцогом закончилась таким развесельем, что Борис Петрович плохо помнил, как на другой день выехал со своей свитой на римскую дорогу.

Любезный Оттобани отстал, но в Риме на место сего кардинала к боярину был приставлен другой наставник, кардинал Скадье. Борис Петрович сразу объявил Скадье, что прежде всего он хочет осмотреть в Риме все святыни вечного города, и в первую очередь поклониться гробнице святых Петра и Павла, а также испросить аудиенции у его святейшества Римского Папы Иннокентия XII.

Кардинал Скадье тоже был поражен открытым расположением боярина к католической вере и в своем донесении специально отметил, что этот русский вельможа показал столь почтительную преданность его святейшеству и обнаружил чувства столь необычной любви к святой нашей Церкви, что конечно же он заслужил аудиенцию, дабы еще более возросло в его сердце желание стать в Московии просвещенным светом истинной веры.

На папской аудиенции Борис Петрович не стал мелочиться, спокойно склонился и поцеловал папскую туфлю, после чего вручил царскую грамоту «честнейшему господину Иннокентию двенадцатому, папе и учителю римские церкви».

В грамоте, как уже ведал Шереметев, царь Петр призывал Римского Папу и дале крепить Священную лигу христианских государств против неверных.

Когда кардиналы вышли и Иннокентий XII остался один на один с русским боярином, он насмешливо прищурил острые глаза и сказал доверительно:

— А ведь я тебя помню, сын мой.

— Как же, ваше святейшество, и я вас помню! Ведь вы были купцом при дворе короля Яна Собесского, когда я ездил во Львов подтвердить договор с Польшей о вечном мире, — простодушно ответил боярин.

Папа грустно покачал головой:

— Да, нет уже нашего Яна, а его жена, вдовая королева Собесская, живет сейчас в Риме под нашем попечением вместе со своими сыновьями!

«И готовит, по слухам, одного из сыновей на польский престол. Ведь в таком государстве, как Речь Посполитая, всегда может случиться новое бескоролевье», — подумал Борис Петрович, но на словах сказал, что он обязательно навестит свою старую знакомую вдовую королеву Марысю.

В заключение аудиенции Борис Петрович ходатайствовал о грамоте к великому гроссмейстеру Мальтийского ордена из канцелярии Паны, дабы рыцари хорошо приняли царского посланца.

— Я прикажу нашему великому инквизитору дать вам такую грамоту! Поезжайте, посмотрите, как мои рыцари охраняют море от неверных!

При расставании Папа едва слышно хлопнул в ладошки, и появившийся из бокового придела старый знакомец кардинал Скадье передал Папе золотой крест.

— Дарю вам, сын мой, этот крест с частицей древа животворящего Иисуса Христа. — Иннокентий XII надел на шею Бориса Петровича золотой крест. — Верю, что в войне с неверными соединятся обе христианские Церкви: Западная и Восточная! Знаю, что и вы чтите нашу веру. — Для Папы главное в этих словах было соединение Церквей, для Шереметева — война с неверными.

Из Рима Борис Петрович выехал на девяти колясках, предоставленных кардиналом Скадье.

В порту Остин сопровождающий их по приказу Ватикана рыцарь славного Мальтийского ордена Иоанн Коллеони нанял для боярина две легкие фелюги, и корабли сразу вышли в море. Впервые Борис Петрович оказался на морском просторе, но чувствовал себя, вопреки всем опасениям о морской качке, превосходно. Впрочем, волнение на море было небольшим и суда легко бежали под косыми латинскими парусами.

— В случае нападения алжирских пиратов единственная наша надежда — скорость и увертливость этих маленьких суденышек! — любезно разъяснил рыцарь боярину, говоря на странной смеси польского и итальянского. Из разговора выяснилось, что Иоанн Коллеони служил когда-то в войсках короля Яна Собесского и выучился там говорить по-польски.

— У польской армии превосходная кавалерия, но нет флота, а у нашего ордена есть флот, но нет конницы. Впрочем, она нам и не нужна, наши галеры — наша кавалерия! — Рыцарь был разговорчив. Он охотно поведал боярину, что Мальтийский орден был основан в 1530 году на основе Иерусалимского ордена святого Иоанна и предназначался для охраны христианских государств от неверных на Средиземном море.