Читать книгу "Господин барон - Михаил Дулепа"

— Ты не понял, это не вопрос. — Я поочередно продемонстрировал ему швабру и бутыль оливкового масла. — Или ты слезаешь, или сейчас на два метра вся верхушка башни покроется этим замечательным продуктом.

Белозубая улыбка сменилась задумчивым прищуром, потом недовольной миной. Лезть по намасленным камням вверх Спайдермену не хотелось.

— Господин барон фон Гравштайн?

— Он самый.

— Может, договоримся?

— Я тут обедал, и твое появление прервало этот замечательный процесс.

— Ставлю угощение в лучшем городском ресторане!

— Что тебе тут нужно?

Нужно ему было всего ничего. Поскольку мы теперь как бы самостоятельное государство, то он хочет залезть на самое высокое здание оного. Пока государство не отменили. У них с коллегами-небоскреболазами негласное соревнование, и когда эски проголосуют за возврат, то у него навсегда останется непревзойденное достижение.

В принципе я был не против, только…

— Эгельберт, кем по вашей сложной классификации является этот тип?

Старик, поняв, поднял глаза к небу, пошевелил губами, и выдал:

— В военное время лазутчиком, но сейчас — шутом или комедиантом, пожалуй. Веселит народ, другой пользы нет, но и вреда тоже.

— Тогда нарядите его в соответствующий костюм и только после этого отправьте на стену. Да, внизу поставьте десять человек с натянутым брезентом. Мы цивилизованное баронство, а не дикая Америка или откуда он там, у нас моральные ценности, порядок и всякое такое.

Кивнув, управляющий исчез. Крепкий все-таки тут народ. Целыми днями мотаться по этим лестницам под этими сквозняками. Я меланхолично наблюдал, как внизу спустившийся все-таки без помощи веревки Человек-Паук фотографировался со стражей и туристами, потом ему на плечи был торжественно повязан красно-бело-оранжевый с традиционным скандинавским крестом флаг Эскенланда, а на голову бумажный колпак и под радостные крики отчего-то не слишком вдохновленный своей экипировкой восхожденец пополз вверх.

Впрочем, его можно было понять: одно дело творить какую-то проказу по велению души, и совсем другое — выполнять ее как работу. Это он еще не знает, что я ему наверху заплачу, прямо под камерами вручив гравкойн в подарочной упаковке. У меня тут не анархия, а средневековое баронство, у нас все серьезно, и шалить можно только с разрешения меня.

Эх, может, еще тысячу монеток заказать? Разлетаются так, как это и бывает с деньгами.

Когда Спайдермен все-таки дополз до вершины донжона и спустился обратно, уже по лестнице, энтузиазма на его лице не виделось. Ну да, вот такой я злой — то поцелуями людям угрожаю, то шваброй. Положенный «за увеселение почтенной публики» гравкойн, тем не менее, он принял.

Стоя на краю парапета, куда, зараза, и меня вытащил, под аплодисменты пятой и шестой групп туристов, скопившихся внизу. Ох и высокий у меня донжон, даже слишком.

Ладно, меланхолия меланхолией, а работать надо — управляющий оставил списки волонтеров, стоит ознакомиться. Да и по финансам отчет лежит со вчера, и по матбазе, и счета проверить нужно, а то старик подумает, что им пренебрегают. Тяжела ты, доля баронская, ну да ничего, мы, румынские бояре, народ работящий!

Спускаясь, я обдумывал, чем бы занять пажей, но раздумья были прерваны: внезапно что-то с шипением выскочило из стены, утробно мурча вцепилось мне в штанину, замахнулось лапой…

— А ну!

Упырь замер.

Я прямо ощутил, как он судорожно сглотнул, пытаясь сообразить, чем можно оправдать свое поведение, потом клыкастая пасть разжалась, когти на лапе втянулись, он немного сдал назад, сел на попу, поднял вверх усатую морду…

— Не верю.

Глаза бедного котейки наполнились слезами. Ему, несчастной жертве суровых гонений не верил самый справедливый человек в замке!

— Ну ты еще всхлипни.

Кот опустил голову. Да, он понимает, трудно поверить, что это была лишь самозащита от мира, непомерно жестокого к таким маленьким существам.

— Типа ты не причем?

Мохнатая двуличная тварь легко поднялась на задние лапы, передними аккуратно тронув меня. Преданный взор был исполнен надежды.

— Вот сейчас пинка под зад!

Он опустился на камень, задумался, обернув себя хвостом, потом недоумевающе наклонил голову. Воля ваша, дескать, но за что?

— А кто меня укусить пытался?

Я? Когда?!

— Нет, все-таки пинка. И тапочком по хребтине.

Эх, господин барон… А я-то думал, что вы тут единственный нормальный человек.

— Будешь давить на жалость, отправлю в город. Там собак много.

Упырь хищно улыбнулся, облизываясь.

— Ладно, иди сюда. Пусть лицемер, зато пушистый и теплый. Это уже немало, да?

Кот одним прыжком оказался у меня на руках, обнюхал по привычке шею, щекоча усами, потом огляделся, чуть слышно фырнул. Наверняка считает себя тонким манипулятором. Один из волонтеров, стоявший у стены с веником в руке, смотрел как-то совсем обалдело. Что это с ним?

Кстати, ведь и в самом деле, я единственный, на кого этот зубастый террорист ни разу не нападал. Это потому что только я додумался угостить его молоком? Хотя скорее дело в запахе валерьянки, которым я пропитался во время весенней ревизии. До сих пор не выветрилось, столько было употреблено. Не мной, а из-за меня. Есть чем гордиться, да.

Два часа спустя я все-таки смог оторваться от работы и разогнуться, пройдясь по комнате и остановившись у окна. Мебель в кабинете стояла антикварная и по уму за работу на ней надо было делать доплату, как за особо вредную для организма. Но кто ж меня пожалеет? Вот даже рыцари прислали кучу ненужных бумажек — я понимаю, святое дело утопить нового начальника в отчетах, только зачем они мне? Вроде договорились, что в городские финансы я не лезу, чего нервничают? Или есть поводы?

Внизу раздались жуткие крики и по двору пробежали сначала несколько волонтеров, потом стражник и в наконец гнавшийся за ними козел. Кажется, кто-то из бегущих с надеждой смотрел в сторону моего окна, но спускаться было лень. Их там много, Зверь один, пусть договариваются. Скажите спасибо, что я хоть кота у себя оставил, все послабление.

Стук в дверь оторвал меня от размышлений о причинах нервозности магистратских чинуш, вылившейся в бумагопад на мою голову.

— Войдите!

Первым в дверь прошло копье.

Держала его обеими руками Марти, идущая, судя по выражению лица, на смертный бой во имя Света.

Входящие за ней пажи были смущены, переминались, топтались с ноги на ногу, но тем не менее смотрели подозрительно. Начала, кто бы сомневался, девушка:

— Мы все знаем!

— Да? И где же останки?