Читать книгу "Вдали от Рюэйля - Раймон Кено"

Отваренный на неделю вперед рис, простая вода, раскладушка и ничем не занятое время по-прежнему составляли филаскетический режим Жака, хотя он и не мог отметить в этой области никакого продвижения, даже если порой у него получалось верить в то, что именно эта отметка, свидетельствующая об отсутствии, означает улучшение, но, осознавая это улучшение, он полагал, что тем самым сводит на нет всю его значимость, уничтожает значение, подобно тому, как точное измерение абсциссы частицы исключает возможность узнать скорость ее движения якобы.

Свидания с Доминикой имели характер лесопарковый, прогулки в Лес начинались с остановки «Мюра»[149], и если иногда Жаку приходилось ждать, он мог изучать не только сливки общества (тяжелый случай), но еще и игривые журналы, которые подавались в виде бесплатного приложения к булочке и кофе со сливками.

Когда Доминика приходила, то говорила:

— Вы сейчас снимаетесь?

или

— Снег пойдет,

или

— Вы видели последний фильм, о котором так много говорят?

Он отвечает в зависимости от обстоятельств, что они рискуют попасть под дождь или что сейчас он не работает или что будет хорошая погода или что за последнюю неделю он в кино не ходил.

В Лесу уже появляется немало наездников, шоферов, сатиров и лесных духов всякого полу. Жак и Доминика идут в сторону Бют Мортемар[150]. Они говорят мало.

Они знают, что это произойдет сегодня.

— Доминика?

— Ну же, — говорит она, не глядя на него.

— Мне кажется, что да.

— Что — да?

— Я вас люблю.

Она останавливается она не решается на него посмотреть она ищет в ответ что-нибудь подходящее она говорит ему вы с ума сошли ответ в общем-то неплохой могла бы найти что-нибудь и получше но она так и не а поэтому повторяет вы с ума сошли с удрученным видом. Похоже Жак легко выносит всю тяжесть своего безумия за признанием не следует никаких действий не то чтобы ему не хотелось но действия которые он хотел бы предпринять настолько точны и конкретны что он вынужден от них отказаться из-за публики он не прочь заняться любовью с Доминикой прямо здесь на скамейке но раз не получается то он предпочитает вообще ничего не даже ручку пожать. Он держится на расстоянии.

Затем это переходит в диалектику, затем в риторику, затем в софистику, затем в казуистику. То обсуждается, любит ли Жак Доминику по-настоящему или он все это себе придумал. То обсуждается, может ли Доминика полюбить Жака, ибо она замужем. То обсуждается, не любит ли Доминика Жака, сама того не осознавая. То обсуждается, хватит ли любви одного Жака на двоих, следовательно, насколько она заразна. И так далее в том же духе. Эти вопросы они обсуждают не только в этот раз, но и во время следующих свиданий. Они говорили оба и много: Жак — в роли истца, Доминика — ответчицы. Единственная подвижка: теперь Жак уже мог намечать некие действия, естественно весьма умеренные, ибо Доминика была щекотлива в том, что затрагивало ее честь.

Доминика легко допускала одно: то, что она представляла собой идеал. Ей очень нравилось пусть не собственное обожествление так хотя бы экзальтированное вознесение в область чистых идей этой любви чьей побочной (но от этого не менее действующей не менее конечной и увы! не менее материальной) причиной она являлась. Она платонизировала[151]на полную катушку. Жак в ответ и не меньше ее плотинизировал[152]но считая бытующие представления о морали бессмысленными то бишь лишенными смысла не понимал по какой причине Доминика отказывалась с ним переспать ведь он не мог быть ей отвратителен а их совокупление в земной плоскости ему представлялось бесконечно желанным как некий реализованный образ духовного причастия. Естественно Жак употреблял очень осторожно слова столь нечеткие как земные и духовные пусть всего лишь прилагательные прекрасно осознавая что его аскеза приводила лишь к тому что понятия эти теряли всякое значение. Зато в термине совокупление он ничего расплывчатого не находил. Желая углубить его смысл он обратился к эротологии и закрепляя вместе с Мартиной полученные знания дополнял эти практические занятия соответствующим чтением а в частности изучением посвященных этой науке работ разных специалистов как античного так и нового времени. Поскольку ему не удавалось добиться от Доминики больше двух-трех свиданий в неделю, он предвосхищал эти встречи как минимум суточным воздержанием дабы увеличить число своих побед в случае финального решения. К несчастью Доминика упрямилась и упиралась и оставалась ужасно порядочной и стыдливой даже если в конце концов и снисходила до легкого обжимания но время от времени и в меру позволяя Жаку проводить исполненной восхищения и уважения рукой по груди или бедру поверх корсажа или юбки само собой разумеется.

К тому же приближалась весна. От яростной страсти Жак наверняка бы изошел прыщами, если бы не имел (под рукой) Мартину, с которой практиковался, не переставая думать о Доминике. К тому же этот главный неуспех придавал его существованию прежний душок[153], и мало-помалу Жак отказывался от риса, сваренного на неделю вперед, и воды с привкусом хлорки ради более сочных явств и более радужных напитков. Это объяснялось еще и тем, что его драматические таланты ценились все больше и больше, он часто массовничал и получал денежки. С другой стороны, в это время уже пробовали заставлять экраны говорить[154], а поскольку Жак оказался фоногеничным, его изрядно обнадежили.

— Говорят, вам дали роль в следующем фильме Брунеллески[155], — сказала Доминика.

— Откуда вы знаете? Ах да, от вашего приятеля, влиятельного типа в кинематографической индустрии. Поблагодарите его за то, что он помог мне вначале. Этим я обязан вам, Доминика.