Читать книгу "Леший и Кикимора - Вера Копейко"

Анна ловила каждое слово, которое мужчина-«енот» говорил молоденькой девушке, провожавшей его.

— Значит, на Рождество — в Питер? — спрашивал он. Конечно, это его дочь, поняла Анна. Девушка была тоненькая, в рыжей дубленке хорошей выделки, из-под широких, с манжетами, клетчатых брюк высовывались острые носы черных ботинок. По моде сезона.

— В Питер, — кивнула Она. — Если мальчишки найдут квартиру. Они сами на птичьих правах. Хозяйка попросила съехать.

— Они ей не понравились? — спросил он.

— Нет. Не в этом дело. — Она помотала головой. — Просто сама хочет вернуться к себе домой.

— Позвони, когда решите. А то раз — и всей компанией в Суходольск!

Девушка засмеялась так, что было ясно — это отказ.

— Я тебе позвоню, — кивнула она и принялась рыться в большом пластиковом пакете. — Вот. — Она вынула из белого желтый, поменьше. Он шуршал, заглушая голос, но у Анны был тонкий слух. — Это вашим, подарки… Кассета тоже здесь.

— Я дам ее послушать детям. Ты приедешь… после?.. — По голосу отца Анна догадалась, что он говорит о чем-то значительном.

— Обязательно, — пообещала дочь. — Папа, как мне хочется, чтобы поскорее… Узнать бы, как все будет…

«Енот» засмеялся:

— Чтобы узнать будущее, до него надо или дожить, или вспомнить прошлое.

— Ты такой мудрый. — Она наклонилась и чмокнула «енота» в щеку. Длинные светлые волосы поиграли в откинутом на спину капюшоне и замерли.

— Тебе пора. — Он взял ее за руку и сжал, прощаясь. — Слышишь? — Он кивнул на открытую дверь купе.

Анна тоже слышала строгий голос проводницы. Хозяйка вагона, в бордовом форменном, хорошо сшитом костюме с белой блузкой и черным галстуком, прошла мимо, призывая всех провожающих выйти.

Дочь «енота» вскочила, вежливо попрощалась с Анной, отец отправился ее проводить.

Мужчина вернулся и сел на прежнее место.

— Никак не могу успокоиться. — «Енот» покрутил головой. Но волосы не упали на лоб, потому что давно убежали от края на темя.

— Что-то важное? — осторожно спросила Анна и откашлялась. От долгого молчания перехватило горло.

— Да. Очень. — Он засмеялся и провел рукой по голове. Старая привычка, подумала Анна. Осталась от того времени, когда было что приглаживать. — Моя дочь два дня назад солировала на концерте в Зале имени Чайковского. — Он кивнул на кассету: — Сделали запись. — Он умолк, позволяя попутчице осознать важность события. Анна молчала, никак не отзываясь на новость. — Это самый престижный концертный зал Москвы, — объяснил мужчина.

— На чем она играет? — спросила Анна. Она, если честно, не сказала бы точно, где находится этот зал, а где Большой зал консерватории. Но зачем признаваться, если тебя не просят? — Или… может быть, она поет? — осторожно поинтересовалась Анна. Но тут же подумала — едва ли. Девушка столь «узкой» конституции не может стать певицей. Разве что попсовой. Но в Зале Чайковского такие не поют.

— На домре, — ответил «енот».

— На домбре? — переспросила она. — Это какой-то среднеазиатский инструмент… — Анна наморщила лоб, — он…

— Ничего подобного. — Мужчина так энергично затряс головой, что Анна наконец увидела, какого цвета у него волосы. Довольно длинная русая прядь взметнулась и прикрыла темя. — Домра — старинный русский инструмент. Азиатский называется домбра. — Он подчеркнул в слове букву «д». — Он другой. Моя дочь играет на традиционном национальном инструменте. Он в том же ряду, что и балалайка. От нее, между прочим, домра и произошла.

Анна фыркнула. Все эти балалайки и домры набили оскомину еще в детстве. Когда она училась в шестом классе, ей предлагали записаться в музыкальную школу, но учиться по классу народных инструментов. Все объяснялось просто — в Суходольске были преподаватели, они простаивали без учеников. Но Анна, как говорила мать, уперлась рогом.

— Она на самом деле любит этот инструмент? — спросила Анна без особого любопытства.

— Не просто любит, — горячо отозвался «енот», — она — королева этого инструмента. — Он откинулся на мягкий обтянутый коричневым дерматином подголовник, приделанный к стене купе. Анна увидела перед собой гордого отца. — Я так рад, что ее наконец выпустили на сцену вместе со знаменитым оркестром. Вы слышали о Национальном оркестре народных инструментов?

Анна пожала плечами.

— Не слышали. Не знаете. Но непременно узнаете.

— Почему? Я вообще-то не слишком… музыкальна. Я не хожу на концерты, — заметила Анна. Ей не понравилось чувство, которое внезапно царапнуло ее. Как будто она в чем-то виновата. А этого она не любила.

— Потому что я уверен: так будет. Вот и все.

Она пожала плечами в тот момент, как дернулся поезд. Анна подумала, что ее не слишком вежливую реакцию можно объяснить началом движения. Ей стало спокойнее — зачем беспричинно обижать человека?

Анна повернулась к окну, скользнула взглядом по фигурам самых упорных провожающих, они переминались с ноги на ногу. Таких в Москве совсем мало, заметила Анна, не то что в Суходольске. На самом деле — зачем они здесь? Вещи в вагоне, пассажиры на своих местах. Порядок.

— А всегда получается то, в чем вы не сомневаетесь? — спросила она, отвернувшись от окна и удивив вопросом саму себя.

— Конечно, — быстро отозвался он. — Если сомневаешься в чем-то, то это не получится.

Анна засмеялась.

— Мне бы вашу уверенность, — бросила она.

— Неужели недостает своей? — Насмешка в его голосе ничуть не обидела Анну, она показалась ласковой. Отцовской, что ли. Он словно перенес свои чувства к дочери на Анну. Конечно, Анна раза в полтора старше ее, но он сам прожил на свете больше Анны лет на двадцать, не меньше.

— Нет, — призналась она честно, — недостает.

— Если вы точно знаете, чего хотите, такого просто не может быть, — с неподдельной уверенностью заявил он. — Делайте, что должно, и все получится. Моя дочь, к примеру, заканчивает академию и станет дирижером. Потому что она этого хочет.

— У нее, конечно, все получится, — согласилась Анна. — У вас очень… обаятельная дочь.

— Энергичная, — уточнил он. — Деятельная. Она хочет не только солировать на домре, а научиться управлять оркестром. Большим, который подчиняется только ей. Она опускает дирижерскую палочку вниз, — рука нырнула почти под столик, — самая сильная доля такта. Палочка взлетает вверх… — Он картинно поднял руку.

— Самая слабая доля такта, — закончила за него Анна.

— А вы откуда знаете?

— Да ниоткуда. Я просто догадалась.

— Вы находчивая. Странно слышать, что вы отказываете себе в уверенности. Она непременное свойство каждого находчивого человека. Надо только хорошенько поискать в себе уверенность. — Он улыбнулся. — Попробуйте.