Читать книгу "Последнее лето — твое и мое - Энн Брашерс"

— Она считает вас несамостоятельными?

— Думаю, она беспокоится. Особенно по поводу Райли.

Это был щекотливый вопрос. Пол знал, из-за чего беспокоится Джуди, но не хотел признаваться в этом себе и особенно Алисе. Райли была для него почти как сестра, поэтому ему неприятно было размышлять о ее сексуальности. Гомосексуальна ли Райли? Интересует ли ее секс вообще? Одинока ли она? Он знал, что об этом болтают досужие языки, и быть с ними заодно казалось ему предательством. Еще одним предательством.

— Ну а ты? Что ее беспокоит в отношении тебя?

— Что я не гуляю с мальчиками.

Он улыбнулся.

— А ты гуляешь?

— Только с одним.

Они занимались любовью в его постели, а потом, обнаженные, готовили на кухне горячий шоколад. Он догадывался, что эта смесь сохранилась с восьмидесятых годов. Алиса нашла в своей сумке яблоко, и они, страшно голодные, дрались из-за него. Наконец договорились съесть пополам, передавая яблоко друг другу.

Что он будет делать со всеми вещами из этого дома, когда его продаст? Как сможет смотреть на вещи отца? Что ему с ними делать? Может быть, пришло время, чтобы кто-то об этом позаботился?

Он смотрел, как Алиса сидит на столешнице. Ее красивое тело было освещено косыми лучами света из кладовой. Он почувствовал волнение, вызванное, разумеется, желанием, но было что-то еще. Как он сможет продать этот дом? Эта кухонная столешница, на которой сидела Алисина попка? Раковина, куда она швырнула огрызок яблока? Смесь для горячего шоколада производства восьмидесятых годов?

Позже он смотрел на нее, спящую в его кровати, и снова испытал то же чувство. Чувство в отношении будущего. Оно искушало его посмотреть, что будет дальше. «Посмотри на то, что ты мог бы иметь».

Прежде он из принципа сопротивлялся будущему. Он старался сопротивляться многим вещам, которых желал и которые приносили ему радость. Он чувствовал подвох. На эту взятку он попадаться не собирался.

А теперь? Теперь он хотел, чтобы Алиса спала в его постели. От этого ему становилось хорошо. Он хотел, чтобы Алиса навсегда осталась в его постели, в этом доме. Ему представлялось, что он спрыгнул со своей трапеции, перевернулся в воздухе и схватился за другую, летящую с такой же скоростью в противоположном направлении.

Что, если он оставит себе дом? Немыслимо, но что, если все-таки оставит? Если это будет Алисин дом? Что, если оставить его для нее? А если они станут жить в нем вместе и, когда состарятся, придумают названия для побережий? Что, если у них будут эти стариковские пляжные кресла, где они целыми днями будут читать детективы? Может, у них будут дети, которые вырастут, будут плавать в океане и ловить моллюсков, рыбу и крабов?

А что, если научиться любить то, что у него есть? Что, если научиться любить себя самого? Если остаться здесь и получать от этого удовольствие? Мысли были коварные, но он ничего не мог с этим сделать. Что, если ему остаться жить здесь с Алисой?

Глава двенадцатая

ЗАСЛУЖЕННЫЕ МУКИ

Около пяти часов утра Алиса услышала вой сирены. Несколько длинных, а потом несколько коротких сигналов. Она была слишком сонной и не стала считать, тем более что так и не запомнила значение разных сигналов. А вот Райли могла их различать.

Она спросонья выглянула в окно, пытаясь разглядеть признаки урагана или цунами, а когда ничего не увидела, то решила, что очередного старичка разбил паралич или же он себе это придумал. То и другое случалось здесь с определенной частотой. Прислушиваясь к вою винта вертолета службы эвакуации, она теснее прижалась к теплому телу Пола и снова погрузилась в крепкий сон.

Когда она тихо пробралась в дом, чтобы залезть в кровать, до того как родители или сестра обнаружат ее отсутствие, она заметила на кухне странный беспорядок. На телефоне часто мигала лампочка сообщений. Постель Райли была пуста, как и должно было быть, но и постель родителей тоже. Каким образом они ушли раньше ее? Сначала она подумала, что они заметили ее отсутствие, но, увидев распахнутые дверцы маминого шкафа и валяющийся на полу халат, Алиса не на шутку встревожилась, подумав, что, должно быть, что-то случилось.

— Эй! — крикнула она в пролет лестницы. — Эй! — звала она, бегая по комнатам небольшого дома.

В ванной тоже никого не было. Никто не отвечал.

Со щемящим тревожным чувством она бегом вернулась на кухню и включила свет. На этот раз она сразу наткнулась взглядом на записку на кухонном столе. Наспех нацарапанную.

«Алисе — в «Добром самаритянине» с Райли. Пытались тебя найти. Позвони мне на мобильный».

Она схватила кухонный телефон и стала набирать номер. Пальцы не слушались. В голове мелькали обрывки только что увиденного сна, и Алиса никак не могла набрать правильный номер.

«Добрый самаритянин». Люди называли эту больницу прозвищем «Добрый Сэм». Что-то случилось с Райли. Или не с Райли? С отцом? В ухо жужжал телефон.

— Алиса? — послышался голос матери.

— Мама! Что случилось?

Линия работала плохо, и в трубке слышался фоновый шум.

— Алиса?

— Да! — пронзительно прокричала она в трубку. — Это я! Что случилось?

— Райли, милая. Она…

Голос матери затерялся посреди объявления по внутренней связи и сильных помех.

— Она что? Что с ней?

— Ночью у нее началось удушье. Мы думали, это пневмония или астма, но сейчас врачи склоняются к мысли, что у нее какие-то нелады с сердцем.

Алиса вдруг вспомнила прозвучавшую ночью сирену. Она подумала о собственной безмятежности и наготе, об упоении телом Пола. Потом ее проняла дрожь и накатило чувство вины, притаившееся в глубине ее существа. «Ты это заслужила».

Несчастный голос матери прерывался.

— Врачи обнаружили какое-то повреждение сердечного клапана. Они пытаются выяснить, из-за чего это произошло.

— Неужели у таких молодых бывает повреждение сердца? — допытывалась Алиса.

— Не знаю. Именно это мы и хотим узнать.

— Что она сейчас делает? Она не спит? Чувствует себя плохо?

— Она не спит. Говорит, что сейчас чувствует себя нормально.

Алиса не могла и вообразить, что Райли, находясь в сознании, может сказать что-нибудь другое.

— Врачи в состоянии определить, в чем дело?

— Мы не знаем. Скоро выясним.

Мать употребила расплывчатое «мы». Обычно Джуди спешила отмежеваться от Итана, и хотя обычно Алису это обижало, сейчас она посчитала бы это вполне приемлемым. Это означало бы, что в несчастье мать может притворяться, что разногласия с мужем — самая большая ее беда.

— Так я приеду, — сказала Алиса.

Ей хотелось, чтобы мама сказала: «Не приезжай, Алиса. Мы все скоро будем дома. Тебе незачем приезжать». Но мать этого не сказала, а уточнила: