Читать книгу "Гордиться, а не каяться! Правда о Сталинской эпохе - Юрий Жуков"

К сожалению, дальнейшие привходящие события затормозили начавшийся процесс. Сначала — включением в состав СССР восточных районов Польши, стран Прибалтики, Бессарабии. Внезапным пополнением населения Союза многомиллионной массой людей, не только не знавших русский язык, но и просто требовавших как минимум одного-двух десятилетий для ассимиляции в уже сложившийся советский образ жизни. А потом в годы Великой Отечественной войны трагическим совпадением необходимости принять два взаимоисключающих решения.

С одной стороны, создание ООН, заведомое большинство в ней англо-американского блока, заставляло добиваться принятия в ООН союзных республик. И для того пойти на откровенно формальное придание им черт, приближающих их по статусу к британским доминионам. В январе 1944 г. объявить о создании республиканских наркоматов иностранных дел, обороны. Но с другой — именно тогда же приступить к подавлению вооруженного националистического подполья. Того самого, что было создано в Прибалтике, на Украине с помощью вермахта, для его прямой поддержки. Эта ситуация и вынудила тогда отказаться от значительного ослабления роли партии, от отделения ее от государства. Сохранив партию как один из самых надежных противовесов ожившему национализму, центробежным устремлениям.

Подобное крайне сложное и двойственное положение сохранялось почти восемь лет. До середины 1951 г. заставляло балансировать во внутренней политике. Постоянно ограничивать права союзных республик на деле, на словах прокламируя их якобы возрастающую самостоятельность. И подтверждать последнюю самым, как тогда казалось, безопасным способом. Широкой государственной поддержкой национальных науки, литературы, искусства. Чем в конечном итоге добились прямо обратного — усиления национализма в его наиболее чистом виде.

Когда же удалось покончить с националистическим вооруженным подпольем, контроль, осуществлявшийся на западных землях войсками МТБ, местными партийными органами, попытались сохранить, заменив государственным. И для того ввели областное деление в Эстонии, Латвии, Литве, увеличили число областей на Украине. А чтобы столь труднообъяснимая акция не бросалась в глаза, разделили на области еще и Грузию, Азербайджан, даже Башкирию и Татарию. Использовали же эту административную реформу только для того, чтобы заполнить все появившиеся чиновничьи вакансии людьми со стороны. Из старых советских регионов преимущественно русскими.

Но данный курс сохранять удалось недолго, несмотря на все отчаянные попытки Маленкова, Молотова его закрепить — и повышением прав союзных министерств, и усилением значимости, самостоятельности край- и облисполкомов, не только противопоставленных советам министров союзных республик, но и призванных стать основой структур государственного управления, демократизации. И резким понижением роли местных, прежде всего республиканских, партийных организаций.

Настойчивые же усилия Берии и Хрущева, опиравшихся на партократию союзных республик, привели в 1953 г. к иному. К ликвидации областного деления в Прибалтике, Закавказье, Поволжье, назначению на все мало-мальски значимые должности повсюду представителей коренной национальности. В следующем, 1954 г. — на основе постановления ЦК КПСС об усилении прав союзных республик — к передаче в их ведение практически всех промышленных предприятий, за исключением лишь оборонных. А еще два года спустя — закреплению и усилению данной тенденции кратковременным существованием совнархозов, в конечном итоге созданных в границах все тех же союзных республик либо их экономических районов.

Правда, для тех же 1950–60-х гг. оказались свойственными и иные — органические, неизбежные, объединительные процессы: ранее невиданная по масштабам миграция населения, начатая освоением целины, подкрепленная свободной выдачей паспортов жителям деревни, усиленная новым этапом модернизации экономики — строительством прежде всего в союзных республиках большого числа мощных, крупных промышленных предприятий, потребовавших привлечения квалифицированных рабочих рук в основном из России и Украины.

Следствием стало значительное сокращение традиционно отсталого сельского населения, возрастание более образованного городского. Все большее размывание, даже исчезновение в ряде случаев замкнутых моноэтнических регионов. Возрастание по площади территорий со смешанным населением, использующим в общении русский язык.

В то же время уцелевшая, выжившая, отстоявшая свое существование в 1953 г. национальная партократия союзных республик за то же десятилетие сумела необычайно укрепиться. Сохранить и свои властные полномочия, и связанные с ними привилегии. Заодно слиться, срастись на этой основе с местной, национальной же советской бюрократией. Ощутить свою силу. И потому воспрепятствовать Хрущеву, слишком поздно понявшему, какого же джинна он выпустил из бутылки, вновь обуздать себя. Помешать Хрущеву разрушить сформировавшиеся республиканские национальные элиты.

Далее я позволю себе не останавливаться на деталях, подробностях. Ведь все они слишком хорошо известны, памятны. Отмечу лишь самое основное.

То, что мы называем «брежневским застоем», в действительности оказалось затишьем перед бурей. Временем, потерянным центром, но зато использованным республиканскими политическими элитами для перехода в наступление.

Им, как оказалось, уже не хватало тех огромных прав, которыми они обладали. Более того, они чувствовали себя все более и более ущемленными. Еще бы, ведь обладая неограниченной властью у себя в республиках, юридически они все еще зависели от Москвы в главном — само их пребывание на постах зависело от союзного центра. Именно он, точнее, Политбюро и утверждало их в должностях. И освобождало. А потому республиканские национальные политические элиты попытались для начала завоевать это Политбюро, подчинить его себе, чтобы обезопасить себя. И сумели сделать это.

Весной 1953 г., до схватки, в Президиуме ЦК КПСС из десяти членов только один Берия был выходцем из союзной республики, а из четырех кандидатов еще двое — Багиров и… Мельников. Всего тринадцать лет спустя, вскоре после отстранения Хрущева, положение на вершине власти коренным образом изменилось. Выразилось в своеобразном, пока еще условном равновесии сил. Из девятнадцати членов и кандидатов в члены Политбюро уже десять человек, т. е. чуть более половины, оказались представителями компартий союзных республик, выразителями именно их сугубо региональных интересов. А еще через четырнадцать лет, накануне распада СССР, последние составляли две трети, шестнадцать из двадцати четырех.

Именно такая ситуация и оказалась роковой, решающей. Региональные национальные элиты больше не желали довольствоваться достигнутым. Максимально использовали все возможное: разумеется, накопившиеся ошибки, недостатки. Но в еще большей степени — сугубо личные интересы национальной творческой интеллигенции. Той самой, которую столь заботливо создавала, опекала КПСС, советская власть все послевоенные годы.

Республиканские политические элиты вполне сознательно использовали творческую интеллигенцию для пропаганды формально демократических, а на деле, по существу националистических сепаратистских лозунгов. Широко использовали и послушные, управляемые средства массовой информации, так и не ставшие четвертой, самостоятельной властью.