Читать книгу "Допросы сионских мудрецов. Мифы и личности мировой революции - Александр Север"

В принятой Конгрессом знаменитой «Базельской декларации» торжественно говорилось о том, что сионизм стремится обеспечить пользующийся признанием общества и закона национальный очаг еврейского народа в Палестине. Еврейский народ должен возвратиться в Сион в результате собственных усилий. «Народ только сам себе может помочь, — торжественно заявил в своей речи на открытии Конгресса Теодор Герцль. — Еврейский вопрос отныне должен превратиться в сионистский вопрос».

На Первом конгрессе уже стало вырисовываться особое идеологическое направление, пытавшееся синтезировать идеи социального и национального освобождения, рассматривающее социализм и сионизм как две стороны одной и той же медали. Молодые революционеры из России— Нахман Сыркин и Бер Борухов— стояли у истоков т. н. «социалистического марксистского сионизма», выдвинув популярный в еврейских пролетарских массах лозунг: «От класса к народу».

Теодор Герцль, посетивший в начале XX века Россию, был поражен осведомленностью министра внутренних дел Плеве, который не преминул пожаловаться вождю сионизма на его российских последователей. «Ваши ученики подводят вас», — сказал всесильный царский министр, продемонстрировав отчеты из Департамента полиции, свидетельствующие, что подавляющее большинство «российских сионистов» не занимается вожделенной Палестиной, но зато весьма активно орудует на поприще разного рода антиправительственных, социалистически-революционных движений[51].

В Российской империи, где проживало около пяти миллионов евреев, в главном «поставщике» жителей будущего государства Эрец Израэль, фактически сформировалось и активно начало действовать две противоположные силы. Первые — сионисты — активно выступали за массовую эмиграцию евреев из страны. Вторые— революционеры и представители российской бизнес— и научно-культурной элиты — наоборот, решили создать свое государство на территории Российской империи.

К деятельности сионистских организаций власти относились не то чтобы благосклонно, скорее равнодушно, и иногда даже пытались негласно поддержать их деятельность. Хотим ли мы этого или нет, но в Российской империи в конце XIX — начале XX века существовала проблема бытового антисемитизма. Связано это не только с многовековым европейским антисемитизмом (напомним, что в Российской империи евреи появились только в XVI–XVII веках вследствие раздела Польши и других завоеваний), но и с множеством других факторов. Например, это активное участие иудеев в террористических актах в отношении не только представителей властей, но и самого Государя Императора. Активное участие евреев в коммерческой деятельности, начиная от владения заводами в Москве и Санкт-Петербурге и заканчивая посреднической деятельностью в провинции. Последнее раздражало крестьян и рабочих значительно больше, чем крупный бизнес. Поэтому властям было выгодно удалить из страны источник раздражения основной массы граждан. Другое дело, что из страны в Палестину хотели уезжать немногие.

Необходимость жесткого ограничения на выезд евреев в Советском Союзе возникла после окончания Второй мировой войны. Государство Израиль с момента своего создания проводило проамериканскую внешнюю политику, и Москве не хотелось содействовать процветанию своего врага.

С теми, кто ассимилировался в российское общество, власти поступали гуманно. Достаточно было принять православие, и автоматически снимались все ограничения, существовавшие для лиц иудейской веры. В Советской России до конца Второй мировой войны не требовалось даже и этого. Достаточно проявить свои профессиональные качества и постоянно демонстрировать лояльность к государству. В этом случае, наравне с представителями других национальностей, гарантировалось получение всевозможных Сталинских, Ленинских, Государственных и других премий. Научные звания — до самого высшего — академика (это сейчас любой желающий может его купить, а тогда его присваивали за исключительно высокие научные достижения), а также карьера всемирно известного скрипача, шахматиста, актера, врача и т. п.

С теми, кто выступал за создание «государства Израиль» на территории Российской империи, власти пытались бороться. Большинство смутьянов (мы не рассматриваем категорию лидеров, теоретиков движения, писателей и других профессионалов, достигших высот на избранном пути) — недоучившиеся студенты, субинтеллигенция, а также слабовольные юноши и девицы, попавшие под влияние лидеров, переполненные эмоциями и готовые погибнуть ради «светлого будущего»[52].

Большинство этих людей поддерживали или были членами Бунда. Поэтому мы и начнем с лаконичного рассказа о специфичных методах этой еврейской организации.

Террористы из Бунда

Руководство партии лицемерно утверждало, что политический и экономический террор как система противоречит тактике организации, и поэтому террористические акты ни при каких обстоятельствах не должны быть включены в ее программу. Как и большевики, члены Бунда отрицали такой способ борьбы не из принципа, а исходя из своего понимания конъюнктуры текущих исторических условий, заявляя: «В настоящее время мы считаем террористическую борьбу нецелесообразной». Как и меньшевики, бундовцы никогда официально не признавали террор приемлемой формой борьбы, однако это не мешало их руководителям оказывать моральную поддержку террористам других партийных направлений, а рядовым членам — принимать время от времени участие в терактах.

В соответствии с резолюцией, гласившей, что «стихийные и сознательные террористические акты должны служить лишь агитационным средством для внесения [революционного] сознания в рабочую и общественную среду», лидеры Бунда не упускали случая использовать политические убийства, совершенные другими организациями, в своих интересах, аплодируя успехам террористов в борьбе с ненавистным им царским режимом. В феврале 1902 года, например, они выпустили листовку, озаглавленную «1 марта», в которой прославляли убийство народовольцами Александра Второго:

«Будем сегодня вспоминать наших великих революционных предшественников, проявивших такой героизм в борьбе с царским правительством. Пусть память об этих бескорыстных героях и борцах… даст нам новую силу для борьбы с проклятым самодержавием».

Многие бундовцы открыто рукоплескали террористическим методам на партийных съездах, а четырнадцать комитетов на местах публично пропагандировали терроризм. Их аргументы оказались достаточно убедительными, чтобы заставить большинство участников пятой конференции Бунда в Бердичеве в августе 1902 года голосовать за принятие резолюции о целесообразности «организованной мести». Вот только менее чем через год делегаты партийного съезда в Цюрихе поспешили официально отказаться от идеи террора в программе Бунда, справедливо опасаясь не только усиления репрессий со стороны властей, но и усиления антисемитизма. При этом часть делегатов все же настаивала на занесении в протокол особого мнения: