Читать книгу "Танцы с Варежкой - Екатерина Вильмонт"

— Ну и молодец! — пожала плечами старшая сестра. — И вот что я тебе скажу, сестренка, брось ты эту затею, он тебе пока не по зубам! Я тут узнавала, он хоть и простой с виду, а интеллектуал, книжки умные читает.

— Но я люблю его!

— Любишь или хочешь переспать?

— Люблю и хочу переспать!

— Ну, затащить мужика в койку особого ума и интеллекта не надо, но вот удержать потом… Это вряд ли…

— Значит, по-твоему, я безмозглая дура?

— Нет, просто ты девушка другого поколения, а он еще не так стар, чтобы клюнуть просто на молодое тело…

— А разве не все клюют на молодое тело?

— Почти все, но он явно не относится к этому большинству. Впрочем, попробуй, вдруг у вас с ним какое-то невероятное физиологическое совпадение.

— Да ну тебя, Жека, ты такая неромантичная!

— А он, конечно, законченный романтик!

— Да, представь себе! Макс вот рассказывал, как он с первого взгляда влюбился в Лакшину, как при всей группе замуж ее позвал…

— Ну и много ли толку? Они давно уж разбежались. Он практически четыре раза женился, и все мимо… Нет, сестренка, не валяй дурака, ищи себе парня помоложе и попроще. Или уж кого-то лет на тридцать старше…

— Нет, я все-таки еще попытаюсь.

— Ну, дело твое.

Вот уже почти год Варя занималась вокалом с очень старым преподавателем Гнесинки Петром Петровичем Белосельским.

— Ах, деточка, — говорил он ей, — из тебя могла бы выйти отличная певица, попади ты вовремя мне в руки, могла бы и в Большом петь…

— Петь в Большом маленькие партии? — смеялась Варя. — Только не говорите, что нет маленьких ролей…

— Зачем же я буду изрекать банальности! Но правильно петь я тебя научу, с тебя и хватит.

Варя приехала на очередной урок, глаза у нее при этом светились странным лихорадочным блеском.

— Петр Петрович, миленький, меня пригласили на церемонию вручения кинопремий!

— И что?

— Я должна там что-то спеть…

— Спой, в чем проблема?

— Что спеть, я не знаю!

— Я, видишь ли, не очень понимаю, что там такое будет…

— А вы по телевизору никогда таких церемоний не видели?

— Я вообще не смотрю телевизор. А что это у тебя глаза так блестят? А, я, кажется, понимаю… Ты должна всех там убить? Да?

— Да! Всех и еще…

— И еще одного?

— Двух! Но чтобы наповал!

— Всех и еще двух? Как интересно… — улыбнулся Петр Петрович. — А они там точно оба будут?

— Точно! Одного номинировали на премию, а со вторым я буду эту церемонию вести.

— А ты уверена, что ему, ну, тому, который номинирован, премию дадут?

— Нет, не уверена, у него этих премий куча, но в зале-то он будет…

— Варь, объясни мне, что ты хочешь этим двум несчастным доказать?

— Это сложно… Хотя… Я хочу им доказать, что оба они идиоты.

— Так… А после твоего выступления эти несчастные должны стать похотливыми козлами и драться за тебя?

— Нет. Драться не надо… Хочу, чтобы они пожалели… каждый о своем!

— О, Варя, будь я хоть на двадцать лет помоложе… Но в мои восемьдесят два я уже не могу претендовать на что-то, однако оценить силу воздействия еще вполне в состоянии. Нам нужен сексуальный шок?

— Именно! Какой вы умный!

— Знаешь, странно… Я много лет не вспоминал один романс. Его когда-то фантастически пела Леночка Образцова…

— О, разве я такое вытяну?

— Можно кое-что перетранспонировать… А какой там аккомпанемент будет? А хочешь, если у нас получится, я сам тебе саккомпанирую? И полюбуюсь на твой триумф…

— Петр Петрович, дорогой вы мой! Но что за вещь-то?

— «Кони-звери» знаешь?

— Эх, вы, кони, кони-звери, звери-кони, эх?

— Именно! Ты пела это?

— Петр Петрович, вы просто гений! Я это пела только дома, но слова, кажется, помню…

— Попробуем? — И Петр Петрович заиграл вступление.

Там за белой пылью,

В замети скользя,

Небылицей-былью

Жаркие глаза…

Былью-небылицей

Очи предо мной…

Так быстрей же, птицы!

Шибче, коренной![1]

— Стоп! Тут неправильно… Надо еще ниже, и опирай звук, больше опирай! Но в принципе… Будем работать! И твои козлы с громким блеяньем побегут за тобой на край света.

Стас был в отчаянии. Что я за урод такой? Она кричала: ты лелеешь свои комплексы и дурацкие принципы… И ведь права, права! Что со мной случилось бы, если бы я просто довез ее до дому? Развалился бы на части? А она обиделась, крепко обиделась… Но ведь она любит меня, могла бы проявить снисхождение… Нет, только не это! Она любит меня сильным. А я слабый, дурак, упертый кретин… Но что же теперь делать? Неужто я опять потерял ее? А я без нее не могу… Я становлюсь злым, бешеным, срываюсь на ни в чем не повинных людей… Эту несчастную дурищу Дашку запугал до полусмерти… Правда, она назойливая, как муха… Может, обидится и отвяжется наконец? Никакой гордости у девчонки нет. Терпеть не могу таких… И вообще, я люблю только Варежку. Но ничего у нас не получается… Как же быть? О, кажется, я знаю! Я поеду к ней! Явлюсь в эту ее чертову квартиру с цветами и кольцом, которое ей так понравилось, но она швырнула мне его в морду. Тем самым я признаю свои ошибки, сдам позиции, и никуда она от меня не денется! Я верю, хочу верить, что ничего у нее нет с этим Пироговым, Это просто моя дурь… А сколько можно страдать из-за собственной дури? Надо только подождать еще дня два-три, пусть остынет как следует, ну и соскучится, наверно…

А Варя решила действовать. Я больше не могу! Димка отказался на мне жениться, и он, кстати, прав, но все равно обидно. Ничего, я еще заставлю его пожалеть об этом. Но главное сейчас — справиться с этой дурацкой любовью… И я справлюсь! Она позвонила Кате Вершининой.

— Кать, не удивляйся, я сейчас спрошу…

— Спрашивай скорей, я занята!

— Кать, ты уже окончательно отказала итальяшкам?

— Ты о чем? О Бертольди?

— Ну да.

— Ты передумала?

— Да!

— Все-таки я здорово умная. Я все тянула с ответом. Вот что, давай встретимся где-то… У тебя вечер занят?

— После десяти я свободна.

— Отлично!

Они встретились в кафе.